Тим Барроуз - ДУМ-ДУМ. Исповедь эскаписта #1

Всё ясно. Короче, этот ублюдок обоссался за свою шкурку и решил меня просто кидануть. Кое-как уговорив мужика, что я мигом – только водки взять (а то кореш козлом оказался), я и сам сматываюсь. Прихватив бабки из почтового ящика, конечно.

Неделю с Болезным после того случая не разговаривал. Потом отлегло. Главное, что не злой он, этот Болезный. Юродивый слегка. Это ж додумался, крендель, про почтовый ящик, хе-хе!

***

Уличная жара сходит на нет. Сидячие места на Трёхе обрастают телами той или иной степени упитости. Идут по кругу пластиковые стаканы с портвейном и прочим алко-отстоем. Барышни приличные сосут «Holsten», но, по мере убывания капиталов, и они перейдут на что-то массовое, современное. Кто-то неподалёку уже лежит харей в луже рвоты. Кто-то, отлучившись отлить в подворотню, попадает в гостеприимные лапы ментовского патруля. Словом, пролетарская богема на отдыхе. Пятница…

На нашей скамейке: Керосин, Бильярдо, Костик-с-Мариной (неразлучный человеческие особи), поблизости машет клешнями Болезный, глумясь над очередной жертвой своих бородатых анекдотов. Остальные рыла даже не знакомы…

Всё сильней даёт знать о себе либидо. Пьяными глазами я шарю по сторонам в поисках объекта похоти. Вот тебе и лето, мать твою. Покой нам только снится! Снится, точней, одна порно-приблуда. Да и наяву не лучше – перманентный стояк. Возникающий то в общественном транспорте, и тогда приходится складываться в причудливую позу из арсенала танцовщика Нежинского – дабы никто не засёк оживший болт, то прямо посреди улицы, когда мимолётная красотка вильнёт манящим крутым бедром.

Зуд в промежности подпрыгивает в топ. Мысли конденсируются на одном слове – ГРЕБЛЯ. В брюхе скручивается какой-то жгут из горящих кишок. Всё! Трыдец! Больше не могу…

Я вскакиваю со скамьи, отвожу в сторонку Болезного и Бильярдо и выдавливаю: «И-идём в Горсад… ж-жаб… с-снимать…». «Идём!» – выпаливают двое так быстро, точно я озвучил мысли в их накачанных алкоголем головёнках.

Сфокусировав взглядом почкующийся тротуар и определив диспозицию, двигаем к Горсада. Не забываем прихватить в киоске ещё пару пива «Охота-крепкое». Костик-с-Мариной увязываются с нами. Отлично. На фоне нашего отряда фриков я буду смотреться во время предстоящего съёма Шоном Коннери.

Вот я пьянь! Опять нажрался до потери комплекса неполноценности. Мачо-Засрачо херов. Но доля правды тут есть. Забыл сказать, что Бильярдо – экземпляр под стать Болезному. В своё время он сидел на герыче, и теперь его манера говорить похожа на мяуканье ожиревшего кота. Кот прищемил яйца брюхом, набитым рыбьими головами, и теперь лежит, страдает. И одновременно тащится, будто вколол себе в вену дозняк. Да и так с него Мону Лизу не писать…

Что до Костика-с-Мариной, то эти для антуража. Один буй они постоянно зациклены на себе, как Шерочка с Машерочкой.

Горсад. Титанический гадюшник, напичканный женскими телами всех форм. Слюни от вожделения свёртываются в вязкие комки. Шейные позвонки трещат в сцеплениях от желания уследить за многообразием самок: блондинки, брюнетки, рыжие… с источающими половой призыв выпуклостями-впуклостями.

Вон, к примеру, за ту – с волосами, окрашенными в металлик, под стать «мерсу», у которого она примостилась, затянувшую в бриджи свои насоляренНые окорочка – я готов продать сейчас собственную Родину-Мать (впрочем, эту шлюху давно продали) и усеянный 12 тройками мой школьный аттестат. Но маза в том, что у неё давно имеется персональный грёбарь. Он же, передвижной кошелёк. Ржёт рядом мудила. Корчит свой протеиновый гребальник цвета птичьего дерьма пополам с перцем в компании таких же дегенератов. Гребальник просит базуки. Дегенераты столпились в кружок: коренастые пузыри мяса в спортивках «Аdidas». Будто насаженные стоймя на подпорки, готовые к копчению свиные туши. Подпорки под углом в 45 градусов – такая у них «пацанская» мода. Ну почему у ублюдков всегда так согнуты костыли, будто каждый из них 15 лет служил в кавалерии под началом Будённого?! Точно в трусах у них по паре слоновьих херов, которые мешают им ходить. В пустыню бы козлов. К абрекам. Или в каменный век с одной корявой дубиной в руке и стойким чувством голода в брюхе. Там бы мы поглядели, кто кого. Я бы там продвинул эволюцию своим генетическим материалом! А такие как вы – тиранозавры с мозгом величиной с арахис – сдохли бы под натиском жилистых и хитрых homo timotheus. Да я бы за эту мандюшку, которую вы на хор по субботам в бане пускаете, горло бы вам перегрыз. Всем разом. Царапался бы до последней капли спермы. А потом уволок бы её под ближайший куст и отделал бы с особым цинизмом…

– Ты чё втыкаешь? – выводит меня из ступора Биль.

– Да так, думаю о пожаре мировой революции и о том, как из искры возгорится пламя.

– А-ааа, понятно… – кивает он как баклан и усмехается, как Шерлок Холмс над тупицей Ватсоном. – Завидно, да?

– За-а-а-видно, мля, – передразниваю я. – Пойдём чё попроще поищем…

Решаем идти к «Эстраде». Несколько рядов деревянных скамеек и заброшенная, обветшалая сцена со следами былого величия в виде обколупанной зелёной краски. Эстрада функционирует по праздникам, вроде Дня города, как площадка для фольклорных ансамблей и поп-звёзд локального масштаба. Надо же отделу культуры отчитываться перед городским начальством.

Обычно люд собирается на Эстраде перед танцами: мужики накачаться купленным заранее бухлом, чтобы не переплачивать, бабы – подснять кого-нибудь, чтоб явиться на дискотеку уже со свежим кавалером, а не стоять по углам, изображая из себя по статистике 10 девок на 9 ребят.

Дискотека с экзотическим названием «Доски» находится тут же, в Горсаду. Название оправдывает. На огороженном, как в зоопарке, пространстве, с танцполом из истертых ногами досок, клубится пара сотен гопников со своими прошмандовками. Гопники, само собой, не танцуют, зато уходят в отрыв их пьяные в хлам половины, которых они подцепили на один вечер тут же, на Эстраде. На территории, работает бар с запредельными ценами и обслугой, из которой любой мог бы сыграть главную роль в блокбастере «Алкоголь и его влияние на оседлые народы».

К полуночи на танцполе вспыхивают драки. Гопники выясняют, у кого жопа ширше и «кто наступил на ногу моей жабе». Частотность драк возрастает во время эротического шоу, когда жалкая бабёшка лет сорока с торчащими рёберными дугами и остервенелыми от водки глазами демонстрирует урле красное кружевное бельё и прочие телесные эскапады. Люди приличные сюда не ходят. Но, если зубов не жалко…

Усаживаемся на свободные места на скамейках перед Эстрадой. Вокруг почти та же картина, что и на Трёхе. Но большинство из присутствующих озабочено кроме выпивки и другой проблемой – кому присунуть. Краем глаза засекаю двух мокрощелок ряда через 3. Одна – рыжая, в очках, но ей идёт, а вторая с волосами, в мрачном готическом стиле английской группы «Siouxi & The Bansheеs». О чём эта дурёха и не подозревает. Сидят напротив. Рыжая – спиной. Готка вперилась пустыми рыбьими глазищами в нас. Обе лакают через соломинку блевантин «Джин-тоник «Вереск». Понятно, экономят на выпивке. Наш класс, маргинальный. Но одеты прилично: расписные, с вышивкой, клёшики, золотишко, туфли с острыми носами, какие носили при дворе Владимира Красно Солнышко и т. д.