Яна Тарьянова - Вокзал для лисенка

Когда первая горячка схлынула, рассеялось марево гона, Брант осмелился заговорить, строя планы.

– Где ты хочешь жить? У моих родителей или вернемся в твой город?

– В город мне хода нет. Я в розыске.

– Тогда у моих?

– Наверное. Ты же там живешь в дни безделья? Я тоже вступил в отряд. Я – снайпер. Буду вашей огневой поддержкой.

Пришлось освободить еще одну полку в погребе – для снайперской винтовки. Бранта такое соседство смущало. Война – дело альф. Альф всегда рождается больше. Природа знает, что смерть заберет избыток. Выживших хватит, чтобы зачать новых детей. Омега может выносить и родить ребенка. Щедрый дар богов надо хранить и оберегать, а не подставлять под пули.

Робкие возражения Илдвайн не слушал. Осек Бранта напоминанием: «Нет у нас еще никаких детей. Может, и не будет. Зачем заранее трястись?» Так и зажили. Вместе воевали, вместе пропалывали огород, в дни течки прятались на сеновале, потом, вытряхивая солому из шкур, охотились в лесу на кроликов и относили дары на алтарь Камула. Славить Хлебодарного Илдвайн категорически запретил. Фыркал, когда отец-омега ставил тесто перед Сретением, а День Преломления Хлеба ценил только за возможность безнаказанно совершать теракты среди толпы. Илдвайн никогда не пек, и вообще готовил скверно, и Брант, как и в детстве и в отрочестве, ел отцовский хлеб. Он любой хлеб ел, не тревожась о том, что кусок встанет поперек горла. Было бы побольше! Прожуем!

На второй год Брант обеспокоился. Страсть цвела пышным цветом, а плодов все не было и не было. Он, стесняясь, позвал отца-омегу на разговор. Спросил, можно ли собрать каких-нибудь травок или грибов, и сотворить настой, способствующий зачатию ребенка. Отец-омега вздохнул, погладил его по плечу, посоветовал чаще молиться Хлебодарному. Носить подношения к двум алтарям, просить о милости и об изгнании нечисти из дома. Брант так и поступил. К Хлебодарному ходил тайком, относил часть добычи из вагонов, но и Камула не забывал – как-то раз поделил пакет сухих макарон пополам, потому что больше ничего не было.

Илдвайн затяжелел только на третий год. Молитвы ли помогли, природа ли взяла свое – неважно. Бранта затопила волна счастья, проснулось желание сберегать и охранять. Илдвайн его окоротил, от строительства отдельного дома отказался наотрез. Прямо сказал, что просиживать штаны в деревне больше не будет.

– Отдадим ребенка твоим родителям, пусть нянькаются. Я хочу переехать к морю, на базу Огненных. Мне надоело подкладывать взрывчатку под шпалы и воровать крупу. Возле Антанамо мы принесем больше пользы.

– Зачем родителям? – ошеломленно пробормотал Брант. – Это же наш ребенок.

– И что, ты предлагаешь его по базам таскать? – удивился Илдвайн. – Мне не нужна такая обуза.

Сына, родившегося в положенный срок, назвали Айкен. От Бранта он получил стать – крупным родился, такие в сильных альф вырастают, а от Илдвайна – роскошную кремовую шкуру. Родители наперебой восхищались внуком: «Красавец, маленький аристократ!» Брант их восторги разделял, но впервые задумался, какая жизнь ждет сына в умирающей деревне. Два десятка дворов, одни и те же оборотни каждый день. Бесконечные соседские свары, травля оступившихся или выделявшихся в общем строю. Во времена детства Бранта четверо подрастающих лисят подстерегали мелкого соседа – хромого чернобурку – и не отпускали его без трепки. Черно-бурого хромушу любили и родители, и деды, только сверстники проходу не давали. Он уехал из деревни, едва повзрослев. Поступил учиться, да так и растворился на городских улицах. Брант не испытывал особого стыда за детские шалости – не до смерти били. Его пугала мысль, что Айкен может оказаться на месте хромуши. Слишком видный, приметный. Сверстники красавцем назовут, когда в возраст войдут. А в детстве запросто отлупцуют за кремовую шкуру.

Илдвайн от его сомнений отмахнулся:

– Ты как-то справился, я как-то справился, и он свою дорогу найдет. А если такой слабак, что от соседей отбиться не сможет, пусть подыхает. Слабаки никому не нужны.

В словах Илдвайна была звериная правда. Только Бранту она не нравилась. Он, вроде бы, принимал законы Камула – но для себя, не для сына. За Айкена был готов биться со всем миром, в надежде победить и выиграть исключение. И, таясь, бегал к алтарю Хлебодарного, оставляя мелкие подношения.

Илдвайн, едва оправившись после родов, уехал на базу Огненного Сопротивления. Брант после пары месяцев заминки последовал за ним. Его тянул болезненный аркан: не хватало запаха омеги, тела в постели – не ради случки, для тепла и сонных утренних объятий. Он понимал, что связь однобока. Брант был привязан к Илдвайну, а тот не чувствовал ни обязательств, ни пут. К счастью, он чтил верность и не одобрял измены, но официальный брак все равно заключать не захотел. И сына Бранту велел записать на себя, в свидетельстве о рождении в графе «омега» поставили прочерк.

По базам и лесам они с Илдвайном мыкались пять лет. Люди объединились с лисьей и волчьей армией, прочесывали равнины и горы, бомбили участки с подозрительной активностью. Мир готовился к Первой Зимней Олимпиаде-80. Хозяева-люди выбрали талисманом олимпиады медведя, зазывали на соревнования оборотней, предлагая обратить вражду в спортивные состязания ради мира. Огневки, Алые и Светлые Кресты подписали мирный договор в шаге от осени, в день трапезы, которую Камул разделил с Хлебодарным. Договор Сретения объявлял амнистию для Огненной армии. Люди и волки обещали не преследовать тех, кто добровольно сложит оружие. Брант воспрянул духом – для него, Илдвайна и Айкена открывался путь в мирную жизнь.

Илдвайн, услышав предложение сдаться и переехать в какой-нибудь город, расхохотался Бранту в лицо.

– Ради сына? Чтобы он ходил в школу? А я тут при чем? Ты думаешь, я начну готовить завтраки и ранец через дорогу носить? Нет уж, милый. Ты еще мне предложи герань в уютной квартирке на подоконник поставить. Вязаные салфеточки под хлебницей и сахарницей, фигурка Хлебодарного на стеллаже… Тьфу, мерзость!

– Леса бомбят, – терпеливо напомнил Брант. – Люди будут уничтожать охвостья рыжих кланов, отвергшие волю старейшин. Деревню еще не зацепило, только один снаряд на околице разорвался. Мои родители не хотят переезжать. Они – взрослые оборотни, это их выбор. Айкен рожден не для смерти от осколков. Я хочу, чтобы он жил, учился, дружил со сверстниками.

Худшие опасения Бранта оправдались – трое лисят постарше преследовали сына на улице и в лесу. Синяки и шишки, убежище в амбаре… не такую он хотел для Айкена жизнь.

– То есть, выбор родителей ты уважаешь, а мой – нет? – прищурился Илдвайн.

– Мы с тобой – пара. Мы должны объединиться ради будущего нашего сына.