Алексей Левин - Не мой типаж

– Лечение.

– Люди.

– Помощь.

– Я.

– Пациентка.

– Боль?

«Андрей».

– Лекарство.

– Вы другое подумали. – Сразу же заметила Света. – Я видела. Вы подумали одно, а сказали другое. Так нечестно. Говорите, что Вы подумали!

Тишина в кабинете сгустилась настолько, что буквально схватила за горло. Леша поправил высокий воротник водолазки, а затем негромко ответил:

– Андрей.

Света кивнула, удовлетворенная ответом. Они посмотрели друг на друга с одинаковым пониманием.

– Помнишь, как все произошло? – Спросил Леша, помолчав.

Света, сидевшая до этого расслабленно, сжала ноги, перекрутив руки на груди.

– Помню.

– Расскажешь?

Она стала нервно кусать ноготь на большом пальце. Нога снова затряслась.

– Пусть он уйдет.

– Только если обещаешь, что будешь тихо себя вести.

– Обещаю.

Леше пришлось отпустить санитара. Сотрудник вышел и встал за дверью. Света проверила, далеко ли он ушел. Потом повернулась к Леше, смотря на него с той же широкой улыбкой, но уже без диких искр в глазах.

– Сколько тебе было?

– Пятнадцать. – Она снова закинула ногу на ногу и принялась рассматривать ногти на руках. – У нас компания была во дворе… Там пацаны, девчонки были. – Света быстрым движением убрала прядь волос за ухо. – Мы зависали вместе.

– Выпивали?

– Иногда…

– Сильно старше они были, чем ты?

Она отрицательно мотнула головой. Навалилась на коленки, обхватив себя. Уставилась в окно. Поджала начавшие дрожать губы.

– Как-то летом мы на речку поехали, покупаться. У нас за городом там есть, я недалеко живу. Миша с пацанами взяли пива. Сосисок пожарили. Мы соревновались, кто дальше сможет уплыть. Я как-то не заметила совсем, что стемнело. Девчонки уже все домой ушли, а я плавать просто любила, меня в детстве даже мама никак из воды не могла вытащить. Кричала: «Светка, у тебя губы уже синие все, вылазий!». – Она хихикнула, но голос у нее дрогнул. На глаза от детских воспоминаний навернулись слезы. Пациентка снова отвернулась к окну, надеясь, что Леша не увидит ее слез.

– Что потом случилось? – Его вопрос потонул в гулкой тишине. Света шмыгнула носом.

– Так чего… Вылезли из воды. Миша мне полотенце дал. Я укрылась. Парни костер развели побольше, чтобы погреться. Сидели, пиво пили. Потом Миша меня целовать начал. А он мне… ну… нравился, в общем. Я думала, остальные уйдут, а они… не ушли.

Она прерывисто вздохнула. Натянула на плечи халат.

– Что потом было? Ты пришла домой?

– Пришла. – Пациентка смахнула слезы с лица. – У м-меня… к-кровь, в общем, была. На ногах. Мама спрашивает: «У тебя что, месячные, что ли?». А я ей говорю, нет, говорю, это парни меня. На берегу. – Она всхлипнула. – А мама взяла веник… И как давай меня гонять по квартире. Ты, кричит, шалава малолетняя! На кого я тебя, безотцовщина эдакая, вырастила! Позоришь меня только! И гоняет, гоняет меня. – Она вдруг засмеялась. – Как чертенка. А я бегаю вокруг, реву, кричу: «Ой, мама дорогая! Да я же придумала все! Не трогал меня никто! Это я самотык во дворе нашла и порвала себя!». – Света откинулась на спинку стула, хохоча. – Это я, кричу, я сама себя испортила! Ты только не ругайся, мама!

К Свете бросился из коридора санитар, но Леша его остановил. Налил воды из графина, подошел к хохочущей сквозь слезы пациентке.

– Вот, выпей.

Она немного затихла. Осушив стакан, подняла голову, смотря на подошедшего врача.

– Что Вы меня теперь, накажете?

Леша нахмурился.

– Почему?

Она с шумом вдохнула воздух, пожала плечами. Леша помог ей подняться и подойти к раковине, чтобы умыться.

– Спасибо, Света, что рассказала мне все. – Сказал он ей, когда санитар повел Свету в коридор. – Надеюсь, тебе стало легче. Захочешь еще раз увидеться?

Она молчаливо оглянулась, улыбаясь уже совсем другой, освобожденной улыбкой. Кивнула.

Леша выключил диктофон, складывая вещи. Все же, он правильно поступил, составив график на одного человека в день. Второго пациента сейчас он бы не смог принять.

На улице уже совсем стемнело. Пахло ночным лесом, смолой. В небе мерцали звезды, каких в городе ни за что не рассмотришь. Леша вышел из отделения, вдыхая полной грудью.

– Эй, Алексей Иваныч.

Он обернулся. Возле дверей стоял дежурный психиатр на ночную смену, Михаил Саныч. В сумраке загорался и потухал уголек его сигареты.

– Да?

– Осторожнее со Светкой. – Врач затушил окурок и бросил его в пепельницу.

– Что же с ней не так?

Михаил Саныч обошел его, взялся за дверную ручку, рванул тяжелую дверь на себя.

– Хитрая бестия.

Четверг был санитарным днем. С самого утра санитарки меняли в палатах простыни, отсылая небольшими партиями женщин и девушек в душевые. Те, кто был более-менее в сознании, стыдливо завешивались вафельными полотенцами, которые выдавали здесь пациентам. Те, кто пока не пришел окончательно в себя, могли разгуливать по душевой полностью голыми, тряся обвисшими боками. Санитарки прикрикивали на них, но это особо не помогало. Света, вопреки своим привычкам, в этот четверг тоже решила занавеситься от остальных. Но когда в душевой оказалась Эльвира, отодвинула импровизированную шторку и поманила пациентку к себе.

– Это что тут у вас такое происходит?! – Взвизгнула одна из санитарок, которая мыла под душем женщину с ДЦП. Поднялась и сдернула полотенце. – А ну-ка, брысь! Устроили мне тут Содом и Гоморру!

Две молодые женщины, до этого целовавшиеся и лапавшие друг друга, смеясь, бросились в разные стороны.

– Все про вас Цезарю Петровичу расскажу! Ух, глаза б мои вас не видели!

– Вот, полюбопытствуйте-ка. – Сказал спустя пару часов заведующий Леше. – Сексуальные девиации, к тому же. Прежде ни у той, ни у другой не наблюдалась склонность к гомосексуальности.

Леша успел услышать, как санитарка докладывала старику-психиатру об утренних эротических приключениях Эльвиры и Светы.

– Вы же не думаете, что они после моих бесед сменили половые предпочтения? – Спросил молодой врач, готовясь идти в приемный покой.

– Что Вы, разве я похож на гегемона? – Цезарь Петрович всплеснул руками. – Но позволю себе отметить, что с Вашим появлением многие наши подопечные проявляют интерес к половым вопросам. Соня Комарова, к слову, вышла сегодня разукрашенная, словно матрона на именинах.

Соня Комарова – женщина с олигофренией, периодически попадала в острое из общего отделения, когда на нее находили приступы агрессии.

– Это ничего, это нормально. – Видя, что Леша не знает, что ответить, продолжил старик. – В условиях такой длительной сексуальной депривации для многих из них, пожалуй, и я начинаю казаться привлекательным. В мои-то года!

Леша молча покинул кабинет заведующего. Учитывая его длительную сексуальную депривацию, ничего удивительного, что он связался с Электроником. И ведь нашел же избранника на свою голову!.. Леша сам словно олигофрен, с готовностью загнулся перед первым, кто помахал перед носом конфеткой.