Ео Рэеллин - (Не)уязвимый

Сызмальства работавший над самоконтролем Рид меньше всего любил чувство беспомощности, потому определился, что его ночные грёзы таки являются кошмарами. Однако организм считал иначе, реагируя на воображаемые прикосновения вполне реальной эрекцией, с которой приходилось справляться в том же санузле казармы, где его только что в буквальном смысле прижимали к стенке, а потом зачем-то кусали. К счастью, явь не путалась со сном, и Рид спокойно там находился.

Всё это явно имело какое-то отношение к происхождению Рида, но ни ресурсов, ни желания выяснять причину безобразий у него не было: как начались, так и пройдут. Скорее всего.

В среднем ночи Рида проходили спокойно и совершенно без снов – или он, как и многие люди, просто забывал их после пробуждения.

Приняв ежевечерний душ, Рид направился в казарму: обычно медлил до самого отбоя, слоняясь по постепенно пустеющим коридорам станции; ему нравилось наблюдать, как замедляется течение жизни. А ещё не нравилось отсутствие загородок в общей душевой.

– Эй, Шарп, у тебя есть персональное гнёздышко? – К неудовольствию Рида, Лазовски выделили койку напротив, чем новичок не преминул воспользоваться. – Пригласишь?

– Валяй, – скривился Рид, смерив назойливого человека презрительным взглядом. – Но я сверху.

Энтузиазм Лазовски угас вместе с улыбкой, а Рид, наградив его презрительной усмешкой, проскользнул через полог из покрывал на своё лежбище. Он давно понял, что в глазах людей выглядит довольно привлекательно, больше в плане телосложения, хотя и лицо тоже вряд ли отталкивало – черты были вполне правильными. Из существенных различий во внешности имелись только росшие на шее волосы, справляться с которыми помогала частая для всех военных стрижка, заодно скрывавшая и лёгкую волнистость шевелюры.

При всей спортивности облику Рида однозначно не хватало брутальности, но большинство охочих до его задницы обычно сразу сливалось после банального предложения поменяться ролями: никто подставляться не планировал. А Рид веселился над тем, что порой его на уровне подсознания воспринимали за девушку – те, кого он мог без особого напряга отправить в нокаут несильным ударом.

Да и существовало ли на самом деле явление, противоположное ксенофобии – ксенофилия? Рид не вникал в суть проблемы просто потому, что лично у него никаких проблем не было: после уверенного отказа никто дальше не настаивал, а скабрёзные шуточки – норма для преимущественно мужского коллектива. Избыточная концентрация тестостерона, постоянный стресс – и не такое услышишь. Да и увидишь тоже, романы на «Сигме» регулярно начинались, иногда даже складывались постоянные пары – полковник Юргенс по возможности выделял им двухместные каюты, но по негласным правилам нужно было продержаться вместе минимум полгода.

Рид вяло и по ситуации остроумно огрызался, если слышал поддёвки и замечал сальные взгляды – общие душевые тому способствовали, – но сослуживцы давно уже всё уяснили и поднимали тему забавы ради. Касались намёки не только его, но и тех, кого условно относили к красавчикам. Вероятно, ещё потому, что на «Сигме» на десять мужчин приходилась одна женщина, и надоедать представительницам прекрасного и драгоценного человеческого пола было чревато, а Рид по-прежнему входил в число самых молодых – в отличие от большинства, поступил на станцию сразу после академии.

В действительности, несмотря на максимально схожую физиологию, люди в сексуальном плане Рида не волновали абсолютно – не было отвращения, безразличие. Ещё в академии Рид в порядке экспериментов по сближению братских рас пытался встречаться с проявлявшими симпатии сокурсниками мужского пола, но ничего путного не выходило. Хотя Рид не мог сказать, что плохо относился к любовникам. Среди желающих были и немногочисленные для военной среды курсантки, но у вионцев само понятие «женщина» отсутствовало, потому на секс с девушкой решиться было вовсе дико. В итоге Рида в основном воспринимали как убеждённого гея, что было далеко от истины. Кто-то считал, что Рид асексуал, но и это не отражало настоящее положение вещей, ведь вионец в теории и не должен был испытывать влечение к людям.

Встроенные на генетическом уровне установки о полах не мешали Риду любить свою приёмную маму: регулярно записывал ей сообщения, как живёт и служит – знал, что она переживает, – но это являлось привязанностью другого толка.

Никакого травмирующего опыта от секса Рид в итоге не получил – с разными людьми, в разных позициях, – но так и не сумел получить хоть какое-то удовольствие. Неловкость после первых разов не исчезала, посторонние запахи мешали сосредоточиться, а извечное желание партнёров произвести на Рида впечатление и вовсе раздражало. Возбуждался он долго, но не от действий любовников – лишь от своих собственных, – фрикции казались бессмысленными, а анальный секс в пассивной роли вообще мог обернуться мукой: видимо, необходимые для наслаждения рецепторы, как у мужчин, у него отсутствовали.

Даже в одиночку, лаская себя, было лучше, но и в этом занятии Рид не усердствовал, прекрасно обходясь без самоудовлетворения не месяцами – годами. Секс его вообще не интересовал, в нём не было смысла.

Пока не появились сны – Рид уже подумывал, что они стали приходить как раз из-за длительного воздержания и тотального отсутствия выхода сексуальной энергии, но ночные сеансы в санузле или в душе никак не влияли на периодичность кошмаров.

Конечно, оставался вариант найти себе соплеменника – если медики классифицировали пол Рида правильно, то он являлся дарующим, то есть тем, кто в теории может родить ребёнка. Значит, ему был нужен зачинающий – второй вионский пол. Сама идея беременности казалась такой же дичью, как и секс с женщиной, но если регулярная половая жизнь является залогом здоровья, то почему бы, собственно, её не организовать?

Увы, идея имела и существенные минусы, поскольку мимолётные встречи с вионцами в космопортах и на перевалочных базах провоцировали скорее отторжение, даже брезгливость: что-то животное и бесконечно далёкое от самой сути Рида виделось в условно похожих на людей гуманоидах. Это делало невозможным дальнейшие мысли о поисках любовника среди фактически дикарей, с которыми в лучшем случае удастся найти общий язык в постели. И то Рид не без оснований сомневался, поскольку наяву шкафоподобные бородатые зачинающие вызывали совсем не восхищение и возбуждение, как предполагалось природой. Лишь во сне Рид был готов на всё ради члена одного из них, что немало раздражало.

К счастью, сны случались не так часто – и Рид не нервничал. Он в целом редко нервничал и в передрягах во время рейдов сохранял невозмутимость, за что и зарабатывал дополнительные очки у сослуживцев и у самого полковника Юргенса.