Дарья Перелай - Неназванная любовь

Двери лифта начали закрываться, и неимоверная тоска захлестнула Хейли. Как будто это был последний раз, когда она видела этот, ограниченный роскошью и пустотой, мир. Она словила себя на мысли, что все равно будет скучать, даже по этой, как ей теперь казалось, совершенно бессмысленной жизни. «Как бы хотелось уснуть», – подумала она.

В этот момент, в закрывающиеся двери, проехав по мраморному полу дешевыми кроссовками, как выскочивший из-за угла на красный свет автомобиль, въехала девушка 25-ти лет.

– Простите, – на ходу бросила она и тут же, не рассчитав траекторию движения, вляпалась в светло-бежевое платье Хейли своим хот-догом, который тут же выронила на пол.

– Простите! Мне так жаль. Простите ради бога! – поднимая с пола остатки своего то ли ужина, то ли завтрака, пробормотала она.

– Ничего, – безразлично произнесла Хейли, устало наблюдая за мигающими кнопками лифта и абсолютно игнорируя ярко-красное пятно от кетчупа на своем платье.

Даниэла, или попросту, Дени, так звали девушку, посмотрела на Хейли и моментально замерла, словно увидела призрака. Похоже Изабель была права. Бессонные ночи, в конце концов, приводят к кошмарам. Но не к тем, где за тобой гоняются странные сущности в виде демонов. Просто картинки плывут перед глазами и, кажется, уже нет возможности четко осознать, где заканчивается сон, и начинается реальность. Она изо всех сил зажмурила глаза. «Как бы хотелось уснуть».

Хейли слегка кашлянула и окинула Даниэлу беглым, усталым взглядом, отметив про себя, что это странное, похожее на мальчишку существо, весьма привлекательно. Она на мгновение даже представила, как смотрелось бы ее худое тело в дорогом вечернем наряде, где-нибудь на коктейльной вечеринке в Лос-Анджелесе. Как эти длинные, элегантные пальцы красиво открывали бы антикварный портсигар. А ее усталые, слегка впавшие глаза, производили бы неизгладимое впечатление своей настоящестью.

Зажглась кнопка четвертого этажа и Хейли беззвучно покинула лифт, все также неся свои драгоценные босоножки в руках, и оставляя это странное, очаровательное существо в одиноком замешательстве.

– Хороших снов, – пошептала Дени в уже закрытую дверь лифта, и устало уперлась в нее лбом.

Оказавшись в полумраке своей комнаты Дени с отчаянием швырнула остатки хот-дога в мусорную корзину. В темном углу на кровати кто-то зашевелился. Клацнул выключатель лампы, и молодая, заспанная мулатка с ворохом кудряшек на голове, щурясь спросонья, посмотрела в сторону Дени. А потом, недолго думая, сразу же нырнула обратно, в еще теплое постельное белье.

– Только что в лифте, – запинаясь начала Дени, – мне показалось, что…

– Опять? – садясь на кровати, устало перебила Даниэлу ее соседка по комнате – Изабель.

Дени нерешительно присела на край своей кровати.

– Я почти уверенна, – растерянно продолжала она, – почти уверенна, что это была…

– Перестань смотреть все эти фильмы и сочинять ночи напролет. Так ведь можно и с ума сойти.

– Да, наверное, ты права. Но…

– Но что? Что? – теряя терпение, опять перебила ее Изабель.

– А как же Моцарт? Бетховен? А Майлс Девис? – не унималась Дени.

– Ты забыла упомянуть Брамса, – съязвила подруга.

– Да, да! Нам всем нужно вдохновение! А его любовь к Кларе Шуман., – Дени мечтательно вздохнула. – Может в этом и есть счастье – любить и творить во имя любви.

– Тоже мне перевоплощение Брамса в этой жизни. Все я спать.

Изабель раздраженно выключила свою настольную лампу и, замотавшись в легкую летнюю простыню, как еще не родившаяся бабочка в кокон, погрузилась в дрему.

Дени окинула взглядом их скромную берлогу на двоих, расположенную под самой крышей. Пространство было небольшим, особенно для двоих, но девушки как-то умудрились сделать из него свой маленький дом. Они с Изабель жили здесь уже почти 6 месяцев и, согласно контракту, еще 6 было впереди. За последние годы они сменили немало комнат в общежитиях, съемных квартир и отельных номеров. Этот был одним из лучших. Им пришлось серьезно побороться за этот контракт.

Через открытое окно донесся звук остановившегося у дверей отеля такси. Музыкальный слух Дени уловил отголоски французской речи. Значит завтра попросят сыграть «Шербургские зонтики» или «Если ты уйдешь» – подумала Дени. Фары отъезжающего такси пробежали по потолку комнаты. И сейчас она показалась Дени такой чужой. На мгновение ее даже охватило чувство, что и тело тоже не ее. Что весь этот мир – ненастоящий. А настоящее все сильнее и сильнее билось внутри. Билось и пыталось вырваться наружу.

Она стянула кроссовки ногами, не утруждая себя наклониться и расшнуровать их. Затем выключила свой ночник и, боясь спугнуть волшебное видение из лифта, бесшумно легла на заправленную кровать.

Через мгновение ее руки резко взмыли в воздух, замерли на несколько секунд и затем, сдавливая воздушные потоки под собой, с тяжестью опустились и начали грациозно нажимать клавиши воображаемого фортепиано, затем перебирать струны контрабаса, и вновь возвращаясь к фортепиано.

Дени резко открыла глаза, включила светильник, натянула впопыхах кроссовки и, стараясь не шуметь, вышла из номера.

Она не могла сейчас находиться один на один со своими мыслями. Мелодии прыгали в голове, словно вели спор за первенство, а ее тело… Оно хотело любви. Хотело одну единственную женщину, которая была ее Кларой Шуман, ее миром.

Дени страстно сжимала руками упругую маленькую грудь Марго. Крепко впившись в губы девушки, она сильно прикусила нижнюю, так, что Марго слегка вскрикнула. Дени взялась одной рукой за спинку кровати, а другой быстрыми движениями заскользила по телу своей подруги. Марго застонала. Дени двигалась все быстрее и быстрее, ее тяжелое дыхание наполняло комнату, а мысли улетали далеко. Марго вскрикнула, содрогнулась телом и крепко прижалась голым, мокрым телом к Дени. Обе замерли на мгновение, выдохнули последние минуты ночи и Дени обессилено упала на кровать рядом с Марго.

Марго тут же повернулась к ней и указательным пальцем левой руки нежно провела по ее груди. Она знала, как Дени любит эти прикосновения сразу «после…»

Дени слегка улыбнулась, глядя на теплые, немного пухлые, чувственные пальцы своей девушки и закрыла глаза, пытаясь скрыть самое позорное в ее жизни чувство. Вернее, его полное отсутствие. Ни любви, ни нежности, ни ласки, только непреодолимое желание убежать. Убежать далеко-далеко, как можно дальше от самой себя.

Она села на край кровати, подобрала свои джинсы с пола и начала быстро одеваться, боясь новых прикосновений. Марго потянулась к тумбочке за сигаретами, закурила одну и погрузилась в раздумья, кутаясь в редком дыме, как тот самый ежик в тумане.