Дмитрий Миронов - Sex салатики rock-n-roll

– У тебя товар спиздили!

Бабка ничего не понимала, пыталась встать на ноги, она падала, дед все орал. Я видел, этот товар давно разметали ноги прохожих, пустой чемодан валялся в канаве, диск гигант и книги замело снегом. Соседи по торговле лупоглазо хохотали, чокаясь бутыльками «боярышника», жизнь прошла ха-ха, буль-буль. И из палаток с кассетами эта бесконечная песня на всю площадь – в лунном сиянии снег серебрится…

Так мы и жили всю зиму, первую зиму нового тысячелетия, утром торговали, днем сидели в шалмане на Сенном рынке, потом по домам спать, вечером опять на площадь, где разливное пиво. Конец света обещали еще в Новый год, мол, первого января случится какой-то глобальный сбой в компьютерах, но никакого конца так и не случилось, назло бомжам и прочей босоте. Конечно, так проще всего – хлопок, и все с начала, и вот ты уже родился не в копченой коммуналке на улице Мира, а где-нибудь в пригороде Сакраменто. Жизнь сурова…

Влад замолчал, отвернувшись к окну, Диана равнодушно тыкала пальцем в телефон, Наташа внимательно слушала, держа голову в ладонях.

– В тот год, ближе к весне я влюбился, первый раз в жизни, хоть был женат. Так бывает, друзья мои. Надо же было мне тогда обернуться, я ведь специально спрятался от всех, что бы проглотить это пойло, что принес Виталик. Она улыбнулась, но не мне, а надо мной, я затрамбовывал себе в пасть хот-дог, вся морда в кетчупе, этот чертов кетчуп был везде, тек по рукам, по одежде. Она шла, мимо наших рядов, без куртки, спрятав кулаки в рукава свитера, я тогда сразу подумал, значит, работает где-то здесь, в каком-нибудь бутике или ларьке…

Через несколько дней мы сидели в шалмане на рынке, собирались уже уходить. Выпили по большому стакану, продолжать не хотелось, Мишка рисовал на салфетке член, он везде это рисовал, начал еще в школе, говорил, вы ни хрена не понимаете трансцендентальной глубины изображения. Никто не спорил. У него хорошо получалось, хоть проще не придумаешь – колбаса, два яйца, кудри развиваются, объект всегда был, как бы в полете…

В общем, входная дверь заведения скрипела, хлопала каждую секунду, народ туда-сюда. Помню, бабушка Изжога со своей тележкой «пироги – пицца» протопала на кухню, материла погоду. На улице танцевали снег с дождем, обычная ленинградская весна. И потом, вошла она, села неподалеку, стала рыться в карманах, прихлопнула разбегающиеся по столу монеты. Оставила пачку сигарет и зажигалку, типа – занято, пошла к стойке. С ней поздоровались, я узнал, как ее зовут – Лена, простейшее из имен…

Лена торговала в павильоне всякой херней: косметика, бытовая химия. Целый месяц я ходил мимо красный, как помидор, не смея даже оглянуться в ее сторону. Первый раз со мной эта платоническая напасть и абсолютно не понятный по своему происхождению страх. Да, я тогда слетел с катушек, и вся эта клоака на площади, бомжи, старухи, черножопые, омон – мамон, все это стало настолько прекрасным и даже милым. Потому что, все это кружило, шумело здесь, рядом с ней, планета остановила свой бесконечный бег, и все объекты жизни и бытия забурлили в новой центробежной ипостаси. Мир стал вращаться только вокруг нее. Мои друзья недоумевали, чего я забыл на этом рынке, а я не мог не видеть теперь ее каждый день. В шалмане садился за столик у окна, напротив, входа в павильон, ждал пока Лена выйдет курить, обязательно с какой-нибудь подругой. Замечала ли меня, не знаю, иногда смотрела, как на любой другой предмет, моргала своими длинными, рыжими ресницами.

Звонила жена, хотела «что-то предложить», я не слушал, отвечал, что подумаю. Я даже не сразу смог вспомнить ее лица, а ведь мы прожили вместе целый год и расстались совсем недавно. Что бы она ни хотела, мне уже было не интересно.

В общем, пока я таращился из-за угла на свою любовь, Мишка с Виталиком познакомились с каким-то чудиком, он все на лошади любил кататься. Раньше у метро девки малолетние катали детей за деньги на пони и лошадях, меня самого как-то бухого везли до самой парадной. Вот этот мужик и развлекался, все подворотни были лошадью обосраны. Говорил, видел это животное в первый раз. У него денег было целая наволочка.

Мишка позвонил утром, приезжай в «Галеон» мы тут опохмеляемся, денег не надо, наш друг платит, ты должен это видеть. «Галеон Клуб» дорогое место в те года, недалеко от Невского проспекта на канале Грибоедова. Швейцар в ливрее пустил без вопросов, показал, где ресторан. Там же еще было казино и бизнес центр. Кореша мои сидели за круглым столом и мужик этот, я сначала подумал армянин. Познакомились, Зип, я назвал свое имя. Мне сразу налили «Четыре розы», сейчас хрен найдешь такой виски. А на столе-то! Салаты, паштеты, соусы в серебре и фарфоре, все это слезилось, искрило, умоляло на закуску. И запах от всей этой кухни! М-м-м. А еще подошел официант объявил, что скоро будет горячее. В общем, сошел я с ума, бросился жрать – полоскать. А друзья продолжили беседу, Виталик спросил этого армяна, ну чего ваших много здесь? Я заржал, аки конь. Зип спокойно ответил – никого, я один. Ну, да точно, я пригляделся – почему армянин? И близко нет, скорее итальянец или грек, я не выдержал и спросил – откуда сам-то? Он ответил – издалека, и больше не спрашивайте, нет таких земных слов, что бы объяснить, откуда я. Мишка шепнул, тебе, не пофиг ли? Смотри сюда. Протянул мне грязную наволочку, раскрыл – внутри деньги валом и в пачках. Я уставился на это чудо, там были: кроны, йены, марки, франки, родные доллары, местные рубли, гривны и белорусские зайчики, какие-то тупорылые донги, великолепные фунты и стерлинги. При таком раскладе, действительно, не похер ли мне, откуда этот херувим, с какой планеты. Торжественно принесли горячее, повар в колпаке выкатил из кухни тележку прямо к нашему столу, официант в белых перчатках чиркнул спичкой, полыхнуло пламя над казаном, иностранцы на террасе одобрительно хлопали. Официант двупалой вилкой стал метать пылающие куски мяса по тарелкам, облако чесночного аромата повисло над столом. А я-то думал, что уже сыт. Короче, эти после обеда собрались в казино. Сожрав мясо, откинулись на спинки кресел, порыгивая, вели научную беседу о космосе, пространстве и времени. А я по тихой грусти слямздил из мешка пачку денег, мне было не до научной фантастики. Рыночная башня с часами, бабушка Изжога у ворот со своей тележкой, Ленка чиркает зажигалкой, смотрит в толпу, а меня нет, я почему-то еще здесь… Я попрощался, сказал, что уйду на час, друзья вскинули руки в древнеримском приветствии, никто не возражал.

Я зашел в ДЛТ, купил джинсы ливайс и кроссовки рибок для тех, кто знает в одежде толк, ха-ха, была такая реклама на радио. Пришлось зайти домой переодеться. Думал так – просто подойду, и скажу – здравствуй, или попрошу прикурить, а дальше, как получиться. Я шел и любовался своим отражением в витринах, у ворот достал пачку сигарет. Лены нигде не было, на работе вместо нее, какой-то крокодил, я подождал в кафе минут десять. Решил проехать одну остановку на метро до Невского проспекта. Когда ехали, вагон тряхнуло, кто-то вцепился в меня обеими руками. Это была Лена, я надул глаза от изумления. Она не убирала рук, до поручней не достать, ее держали туловища пассажиров. Спросила: – ты кто? Первый раз я видел ее так близко, рыжие глаза и волосы, веснушки на щеках. И, не стесняясь толпы, я во всем признался. Поезд остановился, распахнул двери, ей было все равно куда, она гуляла, искала меня все утро на площади, что бы, наконец, сказать, как я ей надоел. Мы смеялись, я все говорил и говорил, шли, куда глаза глядят – по Садовой и Итальянской, мимо Цирка, через мост на Литейный. Апрельское солнце дробилось в окнах домов и автомобилей, стреляло «зайцами» нам в глаза. Я был счастлив первый раз в жизни. Расставаться не хотелось, мы и не собирались…