Дарья Фиалкова - Цугцванг. Два королевства

– Благодарю за поединок, – вежливо проговорил тот в завершение. И Хаук решил, что на вид ему лет тридцать, не меньше. Альфа был хорош собой, но далеко не слащавой красотой, которая была популярна при дворе: атлетически сложен, высок и явно не глуп. – Надеюсь повторить и все же одержать победу. Меня зовут – Оливье, мой отец – герцог Оберон.

Хаук уже знал, что при дворцовом представлении альфа обязан называть из какого омежьего рода происходит. Омега-отец и был главой рода, а следовательно, самым значимым членом семьи, также учитывался порядок рождения, поскольку за старшими детьми давали более существенное приданное в случае брака. Разрешение на который тоже нужно было получать у главенствующего в роду – самого старшего омеги. Несмотря на то, что короли предпочитали не связывать себя узами брака, при дворе вступали в него весьма охотно, используя подобные узы в целях разделения ресурсов.

Бал Дебютантов каждый год являлся главным событием сезона и призом в нем выступало то, что король всегда выбирал нового фаворита из новопредставленных альф, прошедших обучение у маркиза Орно или другого не менее престижного воспитателя. Так что взошедшая звезда Антуана не могла быть вечной.

– Вы хороший фехтовальщик, – похвалил Оливье.

– Меня учили не фехтовать, а драться на мечах. И это было не в шутку.

– Поверьте, весь двор наслышан о ваших тхиенских подвигах, Арнбранд, – хмыкнул он, совсем не обидевшись. – То, как вы убивали иосмерийских воинов, не желая брать в плен, всех поражало кровожадностью и одновременным милосердием. Почему вы не завели гарем? Я слышал в Тхиене у каждого двадцатилетнего альфы, уже побывавшего на поле боя, он есть.

– Интерес иосмерийцев к моей половой жизни безмерно льстит, – не ответил на вопрос Хаук, начиная раздражаться. Намек на то, что он щадил иосмерийских омег – убивая их, царапнул по больному.

– Драчки, совокупления и сплетни – это в принципе все темы, которые звучат в здешнем тесном обществе, – бесстрастно сообщил Оливье. – Так что привыкайте к подобным вопросам в среде альф. Повезет, если вы найдете хотя бы одного собеседника, желающего поболтать о политике, большинство интересуется совершенно другим…

– А вы такой собеседник?

Оливье не скрыл улыбку.

– Я могу поддержать любую тему, но ваша охранница так свирепо на меня смотрит, что думаю не стоит вам надоедать, – он сделал шаг назад, но неторопливо, словно хотел, чтобы его удержали от ухода. И Хаук не устоял.

– Эдит так смотрит на всех, не обращайте внимания.

Оливье нерешительно притормозил.

– Вас будут представлять ко двору? – спросил он, делая вид, что примеряется к снаряду.

– Когда-нибудь, возможно, пока же я пленник собственной спальни.

– Вами занимается маркиз Орно, а он определенная величина в дворцовых кругах.

Хауку стало интересно. Маркиз говорил, что замужем и лично знал принца Валентина, но больше информации о себе не дал, да и вряд ли когда-либо собирался. Хаук же был для него как открытая книга, казалось, маркиз ведал о каждом его вдохе.

– И каково же влияние маркиза?

– Практически безмерное в плане доверия короля, будучи молочным братом принца Валентина, еще во времена короля Фабьена его карьера летела в гору со стремительностью молнии. Трагедия сблизила маркиза Орно с королем Камилом, а после и с новонареченным королем Бастилем.

Хауку показалось, что он ослышался.

– Молочным… кем?

– Молочным братом. Их выпаивала во младенчестве одна женщина, омеги, как вам известно не имеют молока. При дворе это частая история. Самое смешное, что женщина, которая выкормила их теперь занимает место в Совете – графиня Соланж. Она уже в преклонном возрасте, но ее ум так же остер, как и полвека назад…

– Ах, да, – растерялся Хаук. Голова взрывалась от многообразия иосмерийского двора. – Маркиз мне рассказывал о женщинах в Совете. А вы? Дебютировали?

– Десять лет назад и весьма успешно, я даже состоял в браке, но мой омега умер родами. – Оливье смотрел куда-то в сторону, когда упомянул об этом. Смерть родами была одной из самых частых причин гибели омег и женщин, но в Тхиене к этому относились с определенным равнодушием.

Хаук даже не знал, как отреагировать на данное признание и не прослыть животным.

– Соболезную. Король Камил ведь оказался в таком же положении?

– Король потерял голову, а вместе с ней и жизнь… – тихо ответил Оливье. – Его любовник до сих пор находится при дворе, видимо, король Бастиль держит его в пределах взгляда для того, чтобы помнить об ошибках отца.

– Ошибках? – не понял Хаук.

– Как вы думаете для чего сорокалетнему омеге – королю, имеющему здорового наследника, рисковать жизнью и заводить еще одного ребенка? Долг его сподвиг или страстное желание? – предположил Оливье и тут же ответил: – Король Камил был отчаянно одержим своим любовником и поговаривали в кулуарах выпрашивал его ласку, как зеленый мальчишка. Он даже хотел взять Гастона в законные мужья и сделать принцем-консортом, но Совет запретил в ужасе от последствий. Принц Бастиль до последнего отговаривал короля от этого необдуманного шага. Это был настоящий скандал… как и слухи о том, что смерть не случайна.

– И обо всем этом судачат при дворе? – ужаснулся Хаук. В Тхиене личная жизнь правителя не обсуждалась так рьяно обычными обывателями, а рабам за такое и язык могли вырезать.

– О, нет! Это уже в прошлом, сейчас все говорят о том, когда же король Бастиль даст хотя бы кому-то оседлать себя. Уже двадцать семь, а наследника все нет. Совет допустил грандиозную ошибку, когда заставил его завести ребенка в первый год правления.

– Откуда вы знаете, что это был Совет?

Оливье покачал головой.

– Я же тогда был дебютантом, хоть и не слишком юным. И даже едва не попал в список одобренных Советом фаворитов. Ух и не сладко же пришлось тем альфам потом, когда король набрал силу… Да и Совет пожалел, что надавил на короля. После рождения сына он сильно переменился и перестал сиять. Его свет как будто потускнел…

– А где ребенок?

– Его нет при дворе. Король сознательно удалил дитя от себя, да и это не важно… Ребенок ведь не омега и ему не нужна вся эта дворцовая грязь.

Хаук понял, что Оливье лишь позволь поговорить о придворной жизни и он будет делать это часами, но и сам не мог избавиться от липкого интереса к личной жизни иосмерийского короля. Со стороны вырисовывался весьма мрачный портрет – юный омега, дядю которого казнили, а отец сошел с ума от любовной горячки и ринулся в новые отношения с головой, позабыв о сыне. Хотя Валентин думал о своем ребенке и того меньше, когда заводил свою игру. После смерти короля Камиля Бастиль был вынужден противостоять Совету и тот выиграл, односторонне приняв решение, что новый король должен немедленно принять в своей постели с полдюжины альф.