Дарья Фиалкова - Цугцванг. Два королевства

Хаук слушал их разговор вполуха, отвернувшись в другую сторону. Разглядывал отряд Бижон и думал об общей ситуации. Его положение стало настолько запутанным и непрочным, что уже даже не было сил собачиться с глупцами вроде Альбера.

Замужество с герцогом казалось опасной шуткой. Еще недавно он был вторым сыном тхиенского короля, не представлявшим собой интерес для политики. Дома его полукровное родство с иосмерийцами скорее играло против него, здесь же на тхиенскую половину радо закрывали глаза. Одно имя принца Валентина сияло у него над головой подобно золотому нимбу.

Если бы ему позволили жениться на ком-то вроде Наннет Бижон, на женщине – его дети все как один были бы бетами. И дело с концом. Хотя Наннет стала бы не лучшей кандидатурой в жены. Его тянуло к ней в плотском смысле, но вряд ли бы он выдержал ее в течение многих и многих лет. Брак не должен походить на поле боя, говаривал Хэлтор, когда речь заходила о союзе короля Вальгарда и принца Валентина. Хотя тут Хаук бы не согласился: между этими двумя шла война, а не одиночная схватка.

В раннем детстве Хауку снился один и тот же сон. Как он тонет в воде, волны скачут, нахлестывают, погребают его под собой. Влага затекает в ноздри, рот и уши. На вкус она соленая, как слезы или море. Он выныривал из последних сил, гребя руками и ногами, и видел роскошный будуар, увешанный шелками, где на коленях стоит принц Валентин в окружении шести стражников. Король Вальгард с искривленным лицом нависает над ним, занося руку.

Его глаза… Отец любил этого омегу… Он так его хотел, что был попросту не в силах сразу убить. Затем король замечал Хаука и звал к себе, приказывая высечь принца Валентина.

На этом сон кончался, Хаук вздрагивал и просыпался. Бывало, описывался и боялся кому-то признаться. Жег простыни или подбрасывал прачкам втихую. Через пару месяцев все прошло, когда он попросту перестал думать об этом, что-то чувствовать и давать слабину. Если бы Риг узнал… Хаук не хотел даже предполагать. Не важно, что ему было шесть и он потерял омегу, который был для него всем. Риг сжил бы его со свету за это проявление слабости.

Жуль подошел и осторожно тронул его за руку.

– Не думайте, что все вас ненавидят, Арнбранд, просто вы перешли дорогу некоторым из них… – на удивление умно подметил тот.

Оливье резко обернулся и указал на дверь в замок.

– Мы уходим, – отрезал он.

Альфы почтительно расступились, уступая дорогу, но Альбер все равно смотрел волком, хоть и понимал под покровительством Оливье (и герцога Юдо) к Хауку путь заказан.

Оливье больше не приходил, причин для злости у него насчитывалось немало. Хаук показал зубы и должен был расплатиться за дерзость. Ему оставалось только читать, дожидаясь пока хотя бы кто-нибудь проявит интерес к его судьбе. Маркиз на какое-то время забыл о нем, предоставляя возможность подумать об условиях, озвученных королем, а больше и некому было его посещать.

Клетка собственной спальни давила на него сильнее, чем это могло бы сделать любое другое наказание. Свитки принца Валентина притягивали взгляд раз за разом, но Хаук не находил в себе силы их прочесть. В строчках на пергаменте увековечился совсем не тот отец, которого он знал – свободный и счастливый. Открытый к новым свершениям. Если бы не плен Хаук не появился бы на свет, но стоит ли раз за разом винить во всем Тхиен?

Спустя неделю одиночества в собственной спальне к Хауку наконец-то пожаловал герцог Юдо, в сопровождении личного секретаря. Смурной бета держал под мышкой футляр для свитков, а из кармана у него торчало белое перо.

– Хочу вам представить мою правую руку – Эврарда, графа Дю Жюсти. – В этот раз на Юдо красовался строгий черный китель без регалий. А его единственный зрячий глаз смотрел холодно, словно хотел выискать в Хауке какой-то скрытый изъян. – Эврард также является секретарем Совета, поэтому для вас это двойная честь.

Хаук едва склонил голову, чем заставил Юдо неодобрительно поджать губы.

– Хаук – единственный сын принца Валентина. – Слова пролились легко и Хаук впервые произносил их с некоторой гордостью. Ведь именно этого они и хотели от него, частичку его родителя.

– Поскольку ваш отец давно в могиле вашим приданным занимаюсь я, как и всем остальным. Нужны некоторые документальные подтверждения нашего будущего союза, – повелительно сообщил Юдо.

– Подтверждения чего? – не понял Хаук.

– Подпись на брачном договоре.

Эврард прошел к столу и начал раскладывать бумаги, достал чернильницу и наточил перо. На что Хаук лишь скрестил руки на груди. Немало времени он потратил в одиночестве, чтобы продумать свою линию поведения против Юдо. Играть стоило крайне осторожно, но все же была и шаткая вероятность победить.

Король предлагал избавиться от этого брака, а значит все еще может быть. Герцог Юдо силен, но не всемогущ, каким бы властным не казался. Сдаться на его милость, все равно что отпустить душу в Бездну.

– А разве Совет принял решение? – с напускной наивностью уточнил он.

Теперь уже опешил Юдо.

– Какое решение?

– О нашем браке?

– Зачем мне разрешение Совета?

– Вы готовите объединение против короля, верно? – нахально спросил Хаук и Эврард ахнул, оглядываясь на герцога. – Наши дети в случае брака будут близки к трону, как никто. Попахивает заговором. Совет точно не против усиления ваших позиций?

– Я готовлюсь к свадьбе, – поправил его Юдо. – А не к бунту. Не смешите.

– А выглядит все иначе… Совет вам не указ, а король – мой кузен – пока не поставил в известность, что он велит мне вступить в брак. Ну, а вы даже не спросили: хочу ли я? Если не из корыстных или политических целей, выходит вы настаиваете на браке из любви ко мне?

Юдо жестом приказал Эврарду выйти из комнаты и тот пулей выскочил наружу, не мешкая.

– Что за игру вы ведете?

– Не понимаю, о чем вы.

Юдо с силой ударил по столу, так что чернильница подпрыгнула и едва не расплескалась. Хаук даже не вздрогнул, выжив в сверийском замке по соседству с эмоционально-неуравновешенным братом, не так уж и страшен был герцог. Пусть пресмыкаются другие альфы, он будет стоять на своем.

– Я понимаю… – начал тот и его голос слегка скрипел, как несмазанная телега. – У вас есть амбиции. Желания. Норов. Если все дело в женщине, я пойму – Оливье мне рассказал – не буду против. Трахайтесь с ней на здоровье. Вы мне мало интересны, как любовник.

– Но я буду обязан трахать вас?

Юдо ничуть не оскорбился столь грубой формулировке.

– Знаете, как говорят: ночью все кошки серы. Вы же альфа, у вас семя брызжет во все стороны, сможете трахнуть и меня. Мы оба извлечем из этого мало удовольствия.