Александр Шабанов - Случайный секс в токсичной среде

– Мягче! Мягче! – требует Ева, и расслабляю язык.

Влагалище, как вход в шатёр легенд и сказок. Выше опять клитор. Внизу спайка. Да и вверху выше клитора тоже. По центру пропасть, и это здорово, а по краям вверху и внизу по спайке. Ну, так. Вот клитор интереснее. Чуть-чуть быстрыми чуть заметными движениями змеиного языка трогаю. Ева начинает ёрзать попой.

Вагина чистая, мускулистая, спортивная. Снизу рукой одновременно сжимаю ей ягодицы, вижу их и разделяющую их обе щель-створку меж шарами, это так прикольно, полностью владеть девушкиным хозяйством и его полностью просматривать, чему не мешает отодвинутая в сторону полоска трусиков. Джоконда таинственно улыбается, широко раскинув ноги, и ладонями берётся за свои бёдра, чтобы пошире себя представить и экспонировать пытливому исследователю.

Языком проникаю ей во влагалище. Раз за разом. Смоченным в слюне пальцем играю азбуку Морзе на клиторе. Ева снова и снова меланхолически- мечтательно вздыхает. Сжимает мою голову, уши бёдрами. Я ничего не слышу. Только шум моря, звон и биение волн собственного кровотока. Ласкаю клитор, чуть касаясь языком, «да, мадам, да», играю пальцем во внутренностях влагалища, оно, как рот, только в отличие ото рта оно, это узкая, затягивающая таинственно-мистическая подзорная труба в вечность. Вот, похоже, и точка G, вверху и наоборот. Ева вскрикивает, вскидывает бёдрами снова и снова. Раскидывает бёдра. Освобождает меня, завозясь ногами, как будто шагает по невидимой спортивной дорожке.

– Сексуальный ты маньяк, – улыбается она. – Тащит руками меня к себе. Всматривается в лицо в розовой полутьме своими большими глазами.

– Ну, могёшь. Можешь, – она хлопает мне по попке ладонью, не очень попадает, скорее, по нижней части спины, но это никого из нас не смущает.

– Как ты посмел? – сажается она сверху мне на грудь.

– Каюсь, – подыгрываю ей.

– Кто тебе разрешил так меня, саму невинность, тревожить?

– Хотел как лучше.

– За это, сексуальный разбойник, ты жестоко поплатишься

– Я не хотел. Это инстинкты. Я не знал, – изображаю раскаяние.

– А это никого не волнует. Незнание не освобождает от ответственности.

– Не надо! Я не хотел вас обидеть!

– Это по барабану. Ты будешь жестоко наказан, – отвечает Ева и хватает меня за уши.

– Как же наказан?

– Я вам отсосу, – отвечает Ева и делает большие глаза.

– Хотите? М-м-м? – Ева встаёт на колени у меня между ног, груди красиво свисают, глядя сосками на простыню, и её рот понарошку всасывает в себя член. Отвечаю:

– Да.

– Давно не держала во рту горячего хуя, – говорит. Усмехается. И берётся всерьёз.

Мне становится как-то неловко. Наверно, права была одна психологиня, когда сказала, что у меня комплекс самозванца. Сосущая Ева восприняла меня, как крутого Дон Жуана, бретёра и ухаря, из-за чего я чувствовал комплекс вины, боясь обмануть её ожидания. А что, если потом она узнает, что я не крут? Едкая совестливая боль заставляет меня гладить обеими руками голову и волосы Евы, которая, чмокая, сосет член, вбирая в себя с удовольствием. Потом беру её тоже за уши, как она меня ещё недавно, и отрываю от члена.

– Ну? – недовольно откликается Ева. – Всё равно же не отдамся, даже и не проси.

– Нет-нет, – вежливо возражаю. – Я хочу другого, Ева. Ложитесь, пожалуйста, на спину.

– Чего? – недоверчиво говорит она. – Чего вы хотите?

– Продолжить то, что начал.

– Что начал? – с недоверчивой и злой улыбкой откликается. – Меня не обманете. Знаете что? Дам коленом по яйцам в ответ на поползновения.

– Обещаю вам абсолютно корректный и вежливый куннилингус. Точнее, продолжение начатого.

Наклоняюсь и целую её грудной сосок. Слюнявлю. Один, другой. Она накрывает меня ладонями, гладит волосы. Потом слегка отталкивает меня и молча откидывается на спину, раздвигая ноги.

Касаюсь губами её девичьих интимных губ, и чувствую вдруг, что Ева течёт. Лижу, по лицу стекает по щекам смазка, лишь мешает бретелька трусов, которая больно трётся о щеку.

– Я сниму трусы? – прошу. – В них же нет смысла. Я и так вас исследовал полностью от и до, – и касаюсь руками ануса. Ева, похоже, кивает.

Начинаю стягивать трусики, Ева помогает и отбрасывает. Снова припадаю к источнику вселенской мудрости. Клитор, влагалище и обратно. Девушка увлажняется всё сильнее. Поцелуй губы в губы. Почти как на свадьбе, только губы другие. Целую её осторожно, взасос. Потом сильнее и по-прежнему с тонким благоразумием. Сокровищница смыслов течёт родником познания. Я начинаю с аппетитом причмокивать. Глубокое погружение. Мне нравится ею чавкать, утопая всё глубже в чудной влаге.

– Вау, вау, – передразнила она хлюпающие звуки.

– А? – переспросил.

– Хочется тебя взять за уши и затащить на себя.

– А! – я продолжил лизать со страстью, раз ей так нравится.

– А-а-а! – слегка застонала она. – Иди ко мне. Иди в меня. У тебя есть презерватив?

– Нет. А у тебя?

– У меня тоже нет.

– Что же делать?

– Плохо. Что же ты, к нам в салон – и без презерватива? Шучу. Но ладно, – и она потянула меня на себя. – Ничего, кончишь куда-нибудь мимо.

Доверяя высказанному предварительно Евой запрету, я и страшуся, и надеюсь. Как избавиться от вас, сдержанность, скованность, напряженность, о, где же ты, нормальная эрекция. Ева извивается, трогает себя за груди, призывно смотрит в глаза и нежно говорит: «Жду». Кто сказал, что только женщины любят ушами, приходит долгожданное великое стояние на Угре. Прилаживаюсь. Ввожу. Стыковка прошла успешно. Вхожу и выхожу из Евы. Но, но, но. Кончать не хочется. А как же без семяизвержения? Как будто за мной следит с высоты умерший папа. Или умершая мама. Я вдвигаюсь бивнем в розу прекрасной Евы, с признательностью за доверие, и никак не могу перестать рефлексировать, что же обо мне подумают Ева или другие видимые-невидимые женщины, с которыми я был, и которые словно бы нашу кровать с любопытством обступают с бокалами шампанского и с тихим неслышным шептанием и покиванием глав.

Ева, дрожа всем телом под ударами бёдер о бёдра, откинула голову, сжала губы и зубы, отворачивала голову в сторону, в другую, вдруг взглянула на меня, закрыла глаза, открыла, задрожала бёдрами, двинула меня снизу вверх и затряслась, замотала телом из стороны в сторону, умудряясь продолжать держать мой ходящий поршень во влагалище, не отпуская его далеко. Ударила меня бёдрами сильно и затряслась, ниточка слюны потекла из уголка сжатых губ, блеснули и снова скрылись зубы, её рука упёрлась мне в грудь, отодвигая. Я сполз с прекрасной феи и лёг рядом. Глянул вбок. Она улыбалась мило, мягко.

Я сказал, чтобы что-то сказать и прервать молчание, испытывая странное смущение: