Лили Рокс - Созданная для боли

Внезапно я ощутила на руках и спине несколько пар рук. Резко дернувшись, я подняла голову и увидела трех молоденьких девушек в тонких, длинных туниках, которые доставали им до пяток. Они резво подняли меня на ноги и отвели к большой, квадратной ванне.

Я не сопротивлялась. Я помнила этих девчушек. Когда я только попала сюда, именно эти рабыни отмывали меня от стойких ароматов корабля и моряков. Как только на мою кожу упали первые горячие капли, я почувствовала, как уходит напряжение, а страх постепенно растворяется.

Девочки быстро и профессионально наносили на мое искалеченное тело гель для душа и резво терли мягкими мочалками. Больше всего времени у них заняло мытье моей головы и расчесывание застарелых колтунов. Но умелые руки молодых рабынь быстро справлялись с любыми сложностями, и мне даже не было больно. Это поражало и умиротворяло меня одновременно.

После водных процедур я думала, что девочки оставят меня одну и просто принесут чистую одежду, но нет. Они в три пары рук вытерли меня полотенцами, высушили волосы.

Одна из рабынь быстро одела меня в шелковое, полупрозрачное белое платье. Оно было больше похоже на тюль и прикрывало лишь интимные места.

Как мне вспомнилось, такое одеяние носили рабыни в древнем Риме. На шее был кожаный толстый ремень, к которому крепилась ткань. Она, в свою очередь, прикрывала грудь, и плавно переходила в короткую прозрачную юбку, держащаяся лишь на тонких звеньях металлического ремешка.

Вторая девушка аккуратно укладывала мои волосы в замысловатую прическу. По движениям ее рук я поняла, что она крутит мне локоны, крепит их невидимками и фиксирует все лаком для волос.

Третья рабыня наносила на мое тело ароматические масла. Они увлажняли мою многострадальную кожу и заставляли ее сиять в лучах ярких ламп.

Закончив с маслами, девушка взяла в руки косметичку и начала делать мне макияж. Судя по ярким тюбикам, мелькающим в ее тонким пальчиках, макияж у меня был яркий, я даже сказала, «сучий» или «шлюший».

Спустя полчаса я была готова. Девушки обступили меня и придирчиво осматривали плоды своего труда. Затем, одна из них удовлетворительно кивнула, говоря остальным, что работа выполнена хорошо. И они, не сговариваясь, покинули ванную комнату, низко опустив головы и сцепив руки внизу перед собой.

Я лишь непонимающе смотрела им в след. Впервые за все время плена меня так качественно готовили. В голову начали закрадываться тревожные мысли. Вдруг дверь отворилась, и в ванную комнату зашел араб, который меня привел. Он осмотрел меня с ног до головы, кивнул и махнул рукой, говоря жестом, чтобы я следовала за ним.

Мне ничего не оставалось делать, как повиноваться. Я находилась в каком-то заторможенном состоянии и не понимала, что вообще происходит.

Араб снова повел меня по коридорам. На секунду мне показалось, что он отведет меня в мою камеру, но нет. Спустя несколько поворотов мы вышли к витиеватой лестнице, которая вела наверх. Поднявшись по ней, мы оказались в просторном зале.

Комната была поистине огромной, песочные, прозрачные ткани свисали с потолка и колыхались от дуновения ветра. Посередине было что-то наподобие фонтана, в котором танцевали полуголые рабыни.

Откуда-то из глубины звучали восточные мотивы, и девушки призывно извивались под них, пытаясь танцем имитировать половой акт. Вся площадь зала была заполнена мужчинами в арабских одеждах.

Они общались между собой, пили из кубков и с интересом разглядывали танцовщиц. Между гостями постоянно сновали неприметные, практически голые рабы, которые разносили на подносах угощение и напитки.

От такого зрелища я остолбенела, моя челюсть отвисла и поселилась на уровне груди. Я бы так и стояла около стены, если бы не тот араб. Он взял меня под локоть и провел в отделенную часть большого зала. Небольшое пространство было отделено от общей комнаты плотными шторами в пол.

Отдернув полог, араб толкнул меня внутрь и зашел следом. Споткнувшись о край ковра, я ввалилась в «вип-комнату» и остановилась около высокой кушетки. Осмотревшись по сторонам, я заметила своего хозяина. Он стоял около стены, за кушеткой с еще несколькими мужчинами и что-то увлеченно с ними обсуждал.

Край полога снова приоткрылся и в комнату вошел Миша. Внутри меня всколыхнулась радость, и я ощутила, как сердце сделало кульбит. Родной человек среди этих животных давал мне надежду. Слабую, но надежду. Я осмотрела Мишу с ног до головы. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки. Его кожа сияла от масел и источала тонкий, мускусный аромат.

Хозяин отвлекся от своего разговора и посмотрел на нас. Он подошел к Мише, встал перед ним и что-то сказал. Парень тут же встревожено взглянул на меня, но тут же отвел взгляд и кивнул господину.

Я с непониманием смотрела на Мишу и ждала, что он мне сейчас все объяснит. Но тот упорно не смотрел на меня. Араб, который привел меня сюда, толкнул в плечо и я, пробежав несколько шагов вперед, споткнулась и распласталась на кушетке.

Я оглянулась на того араба. Он жестом показывал, чтобы я лезла на кушетку. Гости в это время мерзко смеялись, шушукались и показывали на меня пальцами.

Они были озабоченными животными, которым нужны были только деньги и плотские утехи. Молча забравшись на кушетку, я легла на спину и замерла в ожидании судного часа. Мне было так противно и мерзко от всего происходящего, что невольно подкатывала тошнота к горлу.

Только сейчас до меня начало доходить, что здесь происходит. Господин устроил вечеринку, наподобие тех, которые устраивали древние Римляне.

Они славились своей тягой к низменным развлечениям. Высокопоставленные Римляне также собирались, обсуждали важные дела, пили и смотрели на совокупляющихся рабов, истязали пленников. А если алкоголя было слишком много, то не чурались и сами потрахаться с рабами или рабынями.

Краем глаза я заметила, как Миша двинулся в мою сторону. Парень остановился около кушетки и присел к ее основанию. Он что-то достал внизу, выпрямился и одним движением подтянул меня к себе. Склонившись к моему уху, он быстро зашептал:

– Ничего не бойся. Мне придется тебя истязать, как прикажет господин. Я постараюсь не делать тебе больно. Но ты должна изображать невыносимую боль и как можно сильнее кричать. Может, они пожалеют, и, отпустят тебя. Главное не бойся. Поняла меня?

– Да. – Также прошептала я и замерла.

Мише я полностью доверяла. Единственное, что меня напрягало – это несколько пар глаз, которые внимательно на меня смотрели. Что-то мне подсказывало, что мне не нужно сильно кричать.

По своему опыту я знала, что такие господа не переносят женские крики и становятся злыми. А мои крики боли точно выведут их из себя, и я лишусь жизни. В этот момент я решила терпеть, во что бы то ни стало. Жизнь мне была дороже, чем телесные повреждения и пытки.