Александр Бурмистров - Дневник отца Антихриста

Передо мной лежит обычная ученическая общая тетрадь, на обложке которой крупная надпись – ДНЕВНИК ЭРОТОНАВТА.

Сначала, видимо, было только одно слово – «дневник», написанное красивыми печатными буквами, как на чертеже. Приписка «эротонавта» тоже написана печатными буквами, но не совсем старательно, да и другими чернилами, то есть автор сделал её позже. А может быть, и не автор.

На первой внутренней странице всего одна надпись, выполненная каллиграфическим почерком: « Я продал душу дьяволу, но не вижу в этом ни одного минуса. И ничего менять в своей жизни не собираюсь». Внизу приписка: «Почему продал? Подарил…»

Вы когда-нибудь держали в руках чужие дневники, читали их? От них веет печалью. Они похожи либо на диагноз, либо на анализ самовскрытия и самооправдания, либо на могильный памятник с длинной-длинной эпитафией себе. Автор, конечно же, рассчитывает на бессмертие: мол, плоть моя сгниёт, а этот текст – свидетельство моей жизни – останется. Но этот текст – никому не нужный и не интересный – нередко оказывается в мусорном контейнере.

У «Дневника эротонавта», видимо, совсем другая судьба. Не знаю, во что я себя ввергаю как редактор журнала, но твёрдо решил опубликовать его. Даже если некоторые читатели и критики будут язвительно цитировать мои же слова о мусорном контейнере. Даже если Церковь ополчится на наше издание… И ещё хочу предупредить читателей, что как автор ни старался, ему не удалось избежать откровенной физиологии и порнографии. Впрочем, что ещё ожидать от эротонавта?

Дневник публикуется без изменений и сокращений, лишь кое-где я сделал свои вставки-пояснения: они выделены отступом, как текст, который вы сейчас читаете. Конечно, в тексте встречаются некоторые огрехи: повторы, нагромождение местоимений и глагола «быть», прочие вещи, которые обычно подчищаются. Но в данном случае я закрывал на это глаза. Потому что передо мной не просто дневник, а документ, своеобразная стенограмма жизни человека, попавшего в капкан. Впрочем, автор довольно интересен и в литературном плане, особенно это видно по текстам, которые в дневнике идут с заголовками и которые написаны словно в другом измерении, причём, одни без исправлений (явно переписаны с черновика), другие рождаются как бы на наших глазах.

Я не знаю лично автора дневника. Тетрадь эту мне принесла молодая женщина, которая назвала себя Ксенией. Вот она-то как раз автора по имени Григорий знала очень хорошо.

Как только её увидел, понял, что эта женщина не склонна к пустословию. В связи с этим или нет, она показалась мне совершенно не живой, не сексуальной. То есть ни в походке, ни в её глазах, ни в повороте головы не было ни капли кокетства. В её взгляде отсутствовала гибкость, упругость. И фразы она произносила отрывисто, как будто делила свою речь на порции, словно робот. Это, как правило, дисциплинирует собеседника, держит его на дистанции, не даёт расслабиться.

Что ещё можно сказать о ней как о женщине? Невысокого роста, полные ноги, маленькая грудь (в смысле, и грудная клетка тоже), большая голова с прямыми, как у монашки, тёмными волосами. Но всё это настолько гармонично сочеталось с её манерой держаться и говорить, что, например, будь у неё большая грудь, это бы всё испортило…

В общем, она оставила мне дневник, предупредила, что зайдёт через неделю, и попросила пока никому, даже самым близким людям, не рассказывать о ней и о дневнике. «Мы вам доверяем, – сказала она перед самым уходом. – Больше некому». Слово «мы» меня несколько насторожило…

Во время нашей второй встречи мы проговорили больше часа. Ксения рассказала и о себе, и о Григории, дала другие пояснения к тексту по моей просьбе (они также выделены отступом). Она была, пожалуй, не менее откровенной, чем автор дневника в своих записях. Впрочем, в тексте Ксения постоянно упоминается, и для неё не было смысла что-то скрывать после того, как я прочитал дневник. Но всё равно её откровение я воспринял как последнее слово перед шагом в пропасть. А быть такой решительной в пустоте, в безнадёжности – это… Хочется вслед за Гамлетом произнести: «Бедный Йорик»… Почти физически чувствовалось, что её окружает холодная пустота, даже когда она говорила «мы». И я был для неё пустым местом, вернее, человеком с единственной функцией – публиковать тексты в журнале.

– Я бы хотела, чтобы вы ничего не сокращали и не меняли в тексте, в том числе имя Гриши и моё. – Эту сугубо личную просьбу Ксения тоже произнесла отстранённо и добавила: – Кто бы ни просил вас об обратном.

– Без проблем! – ответил я.

– Я рада, что не ошиблась в вас.

– А что, кто-то может просить?

– Всегда же хочется что-то подправить задним числом.

– А репутации тех, кто упоминается в дневнике, публикация не повредит?

– Гриша всё, что надо, изменил сам.

– Именно поэтому в дневнике тщательно затёрты все даты?

– Даты, которые нужны, определят потом.

– А на какой эффект от публикации вы рассчитываете?

– Главное не эффект, а факт.

Помимо прочего, я спросил у Ксении о доле вымысла и фантазии в этих записях и добавил, что без художественного вымысла здесь, скорее всего, не обошлось. «Всё, что написано, – уже не вымысел… для кого-то. Да и вымыслу не угнаться за реальностью. Всё зыбко и относительно». Очень редко, но Ксения всё-таки улыбалась. Как раз на этой фразе, которую я не совсем понял, она почему-то улыбнулась. Странные улыбки у женщин, которые не умеют плакать, – пугающие…

К самой Ксении и нашему с ней разговору, который меня очень озадачил, мы ещё вернёмся, а сейчас давайте, наконец, обратимся к дневнику.

Дата.

Мне не с кем поделиться, хотя вокруг множество людей. Но я не могу всё держать в себе, это невыносимо тяжело. Можно просто сгореть или сойти с ума. Ксения упорно навязывается в друзья. Или даже в жёны. Но это напрягает ещё больше.

Два раза я пытался вести дневник – это когда события в моей жизни казались мне очень важными. Первый раз стал что-то записывать, когда мама отправила меня одного в Крым, к тётке, на самолёте. Я тогда перешёл в пятый класс, был ещё совсем ребёнком, дорожные впечатления перехлёстывали через край. В шортиках, в белой панамке, с большой хозяйственной сумкой, первый раз в жизни на самолёте… До сих пор помню некоторые строчки: «А что это там за маленькие двигающиеся точки внизу? Так это же люди!.. Интересно, а Бог тоже видит людей в виде точек?» Тётя Рая не смогла меня встретить, и я спокойно, без проблем сам доехал из симферопольского аэропорта до Ялты и нашёл её дом, хотя ни разу там не был… Но больше всего меня поразили горы. У нас-то тут в основном ровная степь, а там я впервые увидел высокие горы, поросшие лесом, голые скалистые уступы, водопады и ощутил полное родство с ними. Наверное, потому, что они наглядно, графически отображали мои эмоции.