Эрмес Леал - Я - грозный любовник. История Сида и Алисы

Вдруг всю видимость застлал невесть откуда возникший туман. Глядя вниз, я не различал собственных ног. Я сунул руку под рубашку и достал револьвер. Сжимая его правой рукой, я чувствовал, как тяжел этот кусок металла, оказавшийся бы бесполезным в руках епископа или папы римского. Ну и хрен с ним, с папой.

Масиел вошел, и я за ним следом. Мальро держался несколько поодаль, беспрестанно озираясь, выискивая врага в каждом темном углу, чтобы напасть на него, прежде чем тот успеет напасть, – как в компьютерной игре.

Я почти прижался к Масиелу, когда он постучал в дверь.

Чей-то сдавленный, приглушенный голос спросил, кто там. Хозяин едва приоткрыл дверь, опасаясь за свою безопасность. Узенькая полоска света, ударившая в лицо Масиелу, осветила физиономию субъекта восточного типа, худого и безобразного. Глаза мои видели его почти вплотную. Прокашлявшись, тот спросил, что нужно Масиелу.

– Это он! – заорал я. Крик мой встряхнул окутанную туманом тишину.

Субъект не успел пошевельнуться. Масиел бросился в дверь, резким движением порвал цепочку. Ворвался в квартиру. Китаец далеко отлетел от удара, и мы услыхали хруст ломаемых костей. Мы ворвались вслед за Масиелом.

– Стреляй, Сид! – яростно заорал Масиел. Он был похож на сумасшедшего.

– Стреляй, твою мать! Кончай с ним – и линяем, – снова заорал он, глядя на меня.

Я смотрел на субъекта, раздумывая, точно ли это он. Тот открыл глаза, увидел меня и пришел в себя. Попытался бежать, но не мог подняться. Масиел опять заорал:

– Стреляй в сукиного сына! Убей гада!

Я взвел курок и подошел к нему. Масиел с силой пнул его по ногам, чтобы он уже точно не мог встать. Убивать – занятие не из приятных.

В комнатенке все пошло кувырком. В окно выскочил кот. Испугавшись кота, разлетелись голуби. Разве голуби ночью летают?

– Чего ты ждешь? Это не он, что ли?

– Он. Это он меня оттрахал.

– Да что тут происходит? Кончай с ним поскорее – и линяем отсюда, – вмешался Мальро.

– Этот гад не просто так на меня напал. Им не просто нужно было надругаться надо мной. Зачем я, по-твоему, пришел сюда? Ну, давай, колись, сука! Выкладывай, кто тебя послал?

– Этот подонок изнасиловал Сида, надругался над ним. Представляешь, Мальро? – сказал Масиел, и эти слова больно резанули меня по сердцу.

Мальро от ужаса разинул рот и стал наблюдать сцену, напоминающую фильм ужасов, где все умирают мучительной смертью.

– Погляди на этого сукиного сына. Он явно больной, – заметил Масиел.

Преступник молчал. Он лежал на полу, закатив глаза. Худое, костлявое лицо свидетельствовало, что он умирает от какой-то болезни.

– Убей гада, – сказал Мальро, которому тоже не нравилась моя нерешительность.

– Нет, погоди. Сперва пусть скажет, для чего он так со мной поступил. Говори, сука, кто тебя послал? Никто за здорово живешь насиловать парня не станет – кругом баб как собак нерезаных. Говори, кто тебя послал, а то убью.

– Да я тебя впервые вижу! Отпусти меня, – сказал этот кретин.

– Вы его похитили, отвезли в заброшенный дом и надругались над ним. Вспомнил? – начал допрос Масиел.

– Ну, давай, гад, говори, кто тебя послал? – не унимался я.

– Китаец, – прохрипел несчастный.

– Что еще за Китаец? – спросил Масиел.

– Китаец мне заплатил, чтобы я тебя отделал, – признался преступник, глядя мне в глаза.

– Это Алисин отец. Китаец – это его кликуха. Он же мафиози. У него сообщники вроде этого, – вмешался Мальро.

Пока он говорил, я снова навел оружие на мерзавца и готов был спустить курок.

– Китаец велел мне сделать то, что сделали с его дочкой. Насильник достоин смерти, он же дочь его изнасиловал, и Китаец мне сказал, что пусть моя совесть будет спокойна. Я не виноват, раскаиваться не в чем. Он мне помогает. Я скоро подохну. Лишь бы больно не было. Мне очень больно. Убейте меня, если хотите. Жизнь мне не дорога.

– Сколько заплатил тебе Китаец? – задал вопрос Масиел, поглядывая на дверь и окна, дабы убедиться, что за нами не следят.

– Он целую гору наркоты мне дал. Больше-то мне ничего не надо, все равно подохну скоро. Только бы не мучиться, – проговорил подонок. Он и вправду одной ногой стоял в могиле.

– Сейчас я убью тебя, несчастный.

– Кончай с ним скорее! Стреляй! Не тяни резину, – сказал Масиел.

– Можешь и не стрелять, раз не хочешь. Я и так насилу живой. Не видишь, что ли? – тоскливо произнес обреченный. Ему даже говорить было тяжело.

– Он же заразный! У него СПИД! Наверняка он тебя заразил! Мать твою за ногу! – заорал Масиел, совершенно обезумев, как будто заразили его, а не меня. Тут только до меня дошло, что я обречен, осужден на медленную и мучительную смерть, и что больше мне не спать ни с одной бабой.

Я спустил курок. Раз, другой, третий.

Прогремели выстрелы. Извращенец растянулся в луже крови.

Мы переглянулись и пустились наутек, словно мертвец собирался за нами в погоню.

На улице меня ласково обнял туман, защищая от скотов вроде Алисиного отца.

Да, наверняка я заразился. Стал ВИЧ-инфицированным.

Мне хана! Осталось только найти Алису и бежать с ней на край света. Ничего не поделаешь. Вот беда! А может, найдется выход? Может, научатся лечить этот гребаный СПИД и я смогу остаться с Алисой навсегда?

Нас мутило от запаха крови. Кого бы ты ни убил – петуха, свинью, человека – сразу начинаются рвотные позывы. Меня вырвало.

Выстрелы всколыхнули землю и пронеслись над городом, точно пылевая буря. Нас преследовало гробовое безмолвие до тех пор, пока мы не вернули машину. Масиел попрощался и сказал, что ему нужно идти по каким-то делам. Он велел нам сохранять хладнокровие и держать язык за зубами.

Где уж там!

Я ушел вместе с Мальро, думая только об Алисе. Кроме нее, ничто меня не интересовало в жизни. Хотя какая это жизнь!

Знаете, почему ночь так приятна? Потому что более эгоистична. Наверно, у меня недостает времени искать иных отличий, так же как выискивать разницу между моим отцом, которого я ненавижу, и отцом Алисы, который ненавидит меня. Ночью мне почему-то не кажется, что я должен умереть. Мальро пошел домой и сказал, чтобы я тоже отправлялся к себе, но вместо этого я пошел в больницу к Алисе.

Не спеша, я иду туда, где мне могут оказать помощь. Потом пущу все на самотек, подобно тому, как электрический ток сам по себе течет из генератора по проводам и, попадая в источник света, разоблачает преступников и убийц в их собственном доме. Я никогда не размышлял о жизни. Что о ней раздумывать – пускай все идет своим чередом! Чему быть, того не миновать. Все происходит помимо моего хотения. Никуда от этого не деться.

Дураки живут подолгу. А бессмертных никогда по-настоящему и не было.

Я буду жить, покуда предаюсь порокам. Человек живет, пока грешит. Моя природа, если можно так выразиться, – из дерева и камня, как на запущенном кладбище в деревне, где живет Боб Марли. Все на этом свете подобно мне – преходящее, преисполненное противоречий, движущееся неизвестно куда. Больница тоже может оказаться скопищем людских отморозков. Если там есть родильное отделение, то оно подобно небу. Все может оказаться не тем, что есть. Кроме меня.