Эрмес Леал - Я - грозный любовник. История Сида и Алисы

Шум такой, что пусти я себе пулю в лоб – никто и не услышит.

Работать здесь – сущее наказание. Дышать невозможно. С самого утра мечтаю я подышать свежим воздухом, да где же его возьмешь, когда трубы целый день дымят? А поблизости еще и речонка гнилая течет, и грузовики с обильным выхлопом снуют по двенадцати полосам проспекта Виа-Маржинал... вонь стоит такая, будто кит напукал. Кит ведь пукает, правда? Он же млекопитающее, так? Значит, пукает! Наверно, всплывает на поверхность воды множество пузырьков, которые взрываются в воздухе, точно новогодний фейерверк.

Оживленное тут место. Все двигается. А я сижу, как пришитый, на работе – в видеопрокате, что на автозаправочной станции, черт ее дери. Эта станция – ни дать ни взять нацистский концлагерь, видеопрокат – газовая камера, а я – ее невинная жертва. Если задержусь тут надолго – подохну мучительной смертью. Я всегда боялся загнуться от удушья. И теперь боюсь. Не считал, но когда-нибудь посчитаю, сколько в час проезжает передо мной автобусов, грузовиков и легковушек, да еще с таким шумом, что с ума сойти можно. Как будто Виа-Маржинал – это катальная горка чудовищных размеров. Когда я тут трахаю девчонку – дверь не закрываю, чтобы никто не догадался – ей страшно.

Поскольку без кислорода мне пока что не обойтись, приходится дышать ртом, чтобы не чувствовать этой вони, но при этом кажется, что рот набит дерьмом. Слюна отдает палеными покрышками и вкусом вчерашних поцелуев. Меня тошнит, да куда деваться – нельзя же все время дышать ртом! Через нос вонища проникает до самого желудка. Хочешь – не хочешь, а приходится от нее избавляться. Когда я пукаю дома или в комнате у Мальро – все жалуются, что я воздух испортил. Я говорю, что дело не во мне, а в гнилой речке и в выхлопном газе с проспекта Виа-Маржинал. Вонь из меня выходит такая, что в доме у Мальро дохнут все блохи.

На работе что пукай, что не пукай – один черт. Ни звука не слышно, ни запаха не чувствуется.

Как же я к этой гадости притерпелся? Хреново здесь! Но это ненадолго. Когда-нибудь брошу все и отправлюсь покорять мир – и плевать мне на всех! По правде говоря, лучше было бы здесь не проявляться и целый день ни фига не делать. А так сижу я в этой дыре с утра до вечера один да обслуживаю посетителей. На станции продают бензин, спирт и дизельное топливо. Асфальт перед нею весь в колдобинах. Фасадом она выходит на проспект Виа-Маржинал, а задворками на жилой массив. И там, и там хреново. И от шоферни, и от местных жителей одинаково воняет. Дальнобойщики заходят только для того, чтобы поглазеть на похабные фотки на коробках от видеофильмов или даже взять с собой. Я им тут же вырезаю. Не люблю грубиянов, тупиц, от которых несет старой покрышкой. Не люблю посторонних. Мне бы устроиться куда-нибудь подальше от хозяина да поближе к девчонкам, потому что без них я – никто, я – не Сид.

Прежде чем знакомиться со мной, познакомьтесь с моими посетителями, если сейчас кто-нибудь завалится в эту поганую дыру. Рожи у них веселые, у одних наглые, у других смущенные, а у большинства порочные. Входя, они орут во всю глотку, чтобы мне было слышно среди такого шума. Все так загазовано, что лучше не курить, а то взорвешься к чертям собачьим. А здорово будет, если все взорвется! Пожарные наедут, повалит дым столбом, народ высыплет на улицу, телевизионщики притащатся... Покажут все по телику, а я буду спокойно глядеть да радоваться.

Ни дня больше не хочу барахтаться в этом дерьме. Мне восемнадцать лет, и помирать мне не охота лет, по крайней мере, до двадцати. Но раз уж я взялся рассказывать свою историю, то изложу все по порядку. Мне еще много чего надо успеть. Девок тут тусуется много – толстенькие, смугленькие, рот нараспашку, у одних ножки волосатенькие, у других бритые – в общем, на любой вкус, трахай – не хочу. Выберусь отсюда и подцеплю себе бабенку.

У нескончаемого шума, из-за которого пулю в лоб хочется пустить, есть, правда, одно преимущество. Когда этот придурок Жоржи сердится на меня и орет, что я хреново обслуживаю посетителей, мне ничего не слыхать. Вижу, что он бранится, ищет повсюду окурки, грозится, что заявит в полицию – зато ничего не слышу. А иначе ни за какие коврижки не стал бы тут вкалывать. Когда-нибудь я с ним поквитаюсь. Убью гада.

Жоржи – хозяин этого долбанного пункта проката. Подонок, каких мало. На дух его не переношу. Мне на такую работу хрен положить, да хозяин не отпускает. Врезать бы ему по морде! Он держит свой пункт проката только затем, чтобы заманивать посетителей определенного склада. Поэтому, выходя, я оставил дверь открытой, чтобы все видели, что за ней делается, и предупредил Тонью – низенького усача родом из Мараньяна – что пошел в бар кофе пить. Мне нужно была избавиться от мерзкого вкуса во рту.

Войдя в бар, я направился прямо в туалет. Посмотрелся в зеркало. До чего хотелось убраться подальше от этого гребаного проспекта Виа-Маржинал! Вода в раковине оказалась вонючая, точно из гниловатой речки Тьете, и в ней копошилось что-то похожее на рыбешку, тоже вонючую и отвратного цвета. Я причесался, взглянул на собственные зубы и вышел из туалета.

Подойдя к стойке, я спросил сигарет, кофе и чаю. Принялся глазеть на улицу, где могло произойти что-нибудь интересное. В любой момент может подвернуться клевая телка! Кофе я не пью – только чай. Кофе никогда мне не нравился. Так я и не притронулся к чашке с черной, тепловатой, подслащенной жидкостью. Я снова взглянул на пункт проката и увидел, что к нему приближается знакомая девчонка по имени Сузи – хорошо сложенная, худенькая, среднего росточка, с хорошенькой попкой. Ее-то мне и предстоит покорить. Наверняка она сдастся.

Сузи шла нога за ногу, словно разомлевшая от жары собака, которой лень даже зевнуть. Я решил подождать, пока она поравняется со мной. Выпил чаю, чтобы промочить глотку, закурил сигарету и принялся ждать.

Издали я следил взглядом за Сузи. Одним глотком выпил этот чертов чай, обжигая горло. Решил выйти, когда она окажется у дверей. Руководствовался я не столько разумом, сколько интуицией. Когда речь идет о женщине, я мигом избавляюсь от всех комплексов. Бабы от меня не шарахаются. Так что бояться нечего. Они всегда ожидают наслаждения. Ждут вас или меня. Меня меньше всего заботит, что ощущают женщины – хорошо им или плохо. Я думаю только о себе. Иначе не умею.

Она прошла, не заметив меня. Оно и к лучшему – пойду за ней да полюбуюсь на ее попку. Продолжая свой путь, она и не заметит, что я на нее пялюсь. Поначалу мне это удалось. Но стоило мне пройти десяток шагов, как она обернулась, увидела меня и заговорила, улыбаясь уголком рта: