Роман Перин - SEXсуальные отношения в деградирующем обществе

Как доказывают современные сексологи, количество людей с сексуальными патологиями, в том числе и гомосексуализмом, в процентном соотношении примерно одинаково у всех наций. Поэтому, конечно, нельзя объяснить столь терпимое отношение на Руси к содомскому греху исключительно высокой степенью его распространения.

Анальный секс, или, по выражению духовенства «непотребный блуд через естество в задний проход», однозначно осуждался и при гетеросексуальных контактах. Для подтверждения этого достаточно привести выдержку из своеобразного перечня грехов XIV века «Правила о верующих в гады»: «Есть же и другой грех содомский, если с женою лежать и в афедрон (задний проход) блудить, это противоестественно, это великое беззаконие, и ненасытное согрешение, и богоотметное. О сем кончаем ответ держать, отраднее будет Содом и Гоморру в день страшный вспомнить» (13). Столь суровое осуждение данного способа сношений объясняется тем, что оно рассматривалось как тройной грех. Мало того, что этот блуд противоестественен, он еще подобен настоящему гомосексуализму и, кроме того, является своего рода формой контрацепции.

Тем не менее и этот грех считался широко распространенным. Признаниями о том, что «созади давала и через естество» пестрят все покаянные памятники. Судя по всему, и наказания были примерно одинаковые для обоих полов. Срок покаяния варьировался от 40 дней до 3 лет. Более строгое наказание, а именно лишение сана ожидало за этот грех лиц духовного звания.

На Руси, впрочем, как и в Западной Европе сравнительно терпимо относились к женской однополой любви. Конечно, «взлазить на подругу блуда ради деля» церковью отнюдь не поощрялось, но и не осуждалось столь уж сурово — нигде не встречается проклятие этого обычая и приравнивания его к богоотступничеству. 12 или даже 40 дней епитимьи вряд ли можно назвать серьезным наказанием — примерно такое же покаяние духовные отцы назначали за распевание мирских песен и танцы. Пушкарева видит отношение церкви на Руси к лесбийским контактам следующим образом: «Лесбиянство не имело в Древней Руси и Московии своего наименования и лишь когда оно переходило в рукоблудие, считалось предосудительным. Ласки же и поцелуи между девочками составляли, как правило, обязательную часть многих народных игр, так что некоторые церковные деятели, даже в случае лишения участниц этих игр девства, назначали за это очень легкие наказания» (14). Очевидно, средневековым церковникам было достаточно сложно отделить обычные поцелуи и ласки, присущие женщинам, от собственно лесбийских отношений.

Обратимся к другому пороку, который и в наше достаточно толерантное время вызывает инстинктивное отношение неприятия — к инцесту. Надо сказать, что средневековыми церковью и обществом инцест понимался гораздо шире, чем в наше время. К кровосмесительным связям относились и секс с любыми родственниками жены или мужа, и даже просто сношение с двумя сестрами или братьями. Запретным также был секс между людьми, породнившимися благодаря крещению, например, кумовьями. Судя по всему, этот грех считался тоже достаточно распространенным, по крайней мере исповедникам наказывалось подробно расспрашивать свою паству о всех многообразных проявлениях этого греха. «Исповедник должен спросить и о многосплетении со своими ближними. Не едино ибо, и не два, и не три, но многоразличные есть способы. Иногда с двумя сестрами блуд творят, которые от единого отца, а иногда с матернею дочерью, а иногда от отца, а иногда от обоих. Иногда и с двумя братьями, со снохою, с сыновней женою и с братней женою. Другие же с тещею, и с мачехою, или с некою меньшицей, а некоторые дохаживают и до своих матерей. А иногда и с кумою или с крестной дочерью. Все это следует выспросить у исповедающегося» (15). К греху кровосмешения относились и сексуальные связи между монахами и монахинями, что в принципе достаточно логично. Ведь все, принявшие монашеский сан, являлись друг другу братьями и сестрами во Христе.

В «Правилах с именем Максима», чье авторство приписывается участию самих апостолов, нижний предел наказания за это преступления устанавливался в 12 лет, а за связь с ближайшими родственниками срок строгого покаяния мог достигать и 30 лет. В «Законоправильнике, или врачестве святых отец седми соборов впадающим человеком в прегрешения» за любую кровосмесительную связь устанавливается одиннадцатилетняя епитимья. Святой Василий установил свой срок покаяния — 15 лет, однако, как и в случае со скотоложеством, святого отца опять подправили, сократив продолжительность наказания до 2–5 лет, в зависимости от степени родства. Эти же сроки и называются в большинстве покаянных памятников вплоть до XVII века.

Как мы уже убедились, судить о распространенности того или иного греха, исключительно основываясь на исповедных документах, вряд ли допустимо. Можно, однако, отметить тот факт, что простой народ был ближе к современному пониманию инцеста. Признание в сексуальных отношениях с кровными родственниками практически не встречается даже в образцах для покаяния, равно как и в русском фольклоре. Тогда как уличение в интимном сближении со свойственниками и с кумовьями было достаточно распространенным пунктом почти каждого покаяния, а кроме того, получало достаточно ироническое освещение в русских фривольных песнях и частушках. Если мы опять будем проводить параллели с Европой, то легко заметить, что на якобы более свободомысленном в отношении частной жизни Западе инцест тоже рассматривался как уголовное преступление, заслуживающее смертной казни.

Практически все вышеназванные прегрешения и сегодня по большей части воспринимаются как определенное отклонение от нормы. Однако христианской церковью любое, даже самое невинное на наш взгляд, желание разнообразить свою интимную жизнь вызывало упрек в греховности. К таковым порокам относилась, например, мастурбация во всех ее проявлениях, которая в российских летописях имела два названия: русское — рукоблудие и греческое — малакия. Покаянные памятники выделяют два основных вида этого греха — малакия руками и малакия бедрами; особо осуждается взаимная мастурбация, даже у супругов. Грех рукоблудия приписывался всем без исключения, но особенной греховностью и живописными подробностями он отличается в покаяниях иноков: «Господине, отче, прости меня такоже, что в церкви, на пении стоя и на чтении сидя, своими руками воздвигал я свои срамные уды и, истицание сотворив, в той скверности во святой алтарь входил и святынь приказался».

Отцы церкви понимали, что обет безбрачия и определенная изоляция иноков за стенами монастырей сказывается на степени распаленности их воображения. Ведь в перечнях грехов, характерных для черного духовенства, называется даже такой как «помыслить на святые иконы с похотию». А ведь это не итальянские мадонны эпохи Возрождения, а изможденные, почти бестелесные лики.