Tiamat - Гилморн

Оргазм был таким ошеломляющим, что некоторое время они не могли прийти в себя и просто лежали молча, неподвижно в объятиях друг друга.

— Ты сумасшедший, как есть сумасшедший, — наконец, сказал человек. Пальцы его принялись теребить сережку Гилморна. Тот, улыбаясь, потерся щекой о его руку.

— Не более, чем ты, смертный. Только сумасшедшему могла прийти идея захватить эльфа в плен, чтобы с ним поразвлечься.

— Я уверен, что такая идея приходит в голову всем, кто на тебя смотрит, — Инхальм засмеялся.

Когда они вернулись в лагерь, Гилморн первым делом разыскал свою одежду, натянул сапоги, штаны и рубашку, поскольку уже стало ощутимо прохладно. Потом он подсел к костру рядом с Инхальмом и тоже отдал должное оленине, сыру, черному хлебу и остаткам вина.

Когда они закончили есть, Гилморн спросил с легкой ехидцей:

— Ну так что, смертный, ты доволен своим выкупом? Или ты уже решил прибавить к нему проценты?

Инхальм усмехнулся и с удовольствием произнес:

— Я забыл тебе сказать, что у нас есть еще два человека, они все это время стояли на страже, а сейчас должны смениться. Да вот и они, собственно.

— Инхальм, говорят, у нас тут новая игрушка! — раздался голос. — От нее еще что-нибудь после вас осталось?

Двое вышли к костру из ночной темноты, товарищи приветствовали их возгласами.

— Эй, ребята, может, я у вас отсосу по быстрому, а то штаны снимать неохота, — сказал Гилморн, брякаясь на колени перед одним из них и расстегивая на нем пояс.

Оба остолбенели, в изумлении глядя на прекрасное белокурое видение, изъясняющееся на жаргоне публичного дома.

— Боже правый, что это? — выдохнул один.

— Это эльф, — Инхальм широко улыбнулся. — Берегитесь, парни, этот сладкий красавчик выжмет ваши члены досуха, а потом будет требовать еще и еще, пока не затрахает до смерти!

Утром задремавшего от усталости Гилморна пробудил запах табачного дыма. Он открыл глаза. Проснувшийся главарь раскуривал трубку, держа в руке фляжку. Он весело посмотрел на Гилморна и сказал:

— Ты свободен, эльф. Окажи нам честь и позавтракай с нами, а потом можешь отправляться на все четыре стороны. Держи свой кошелек, а твоя лошадь привязана вон там.

Гилморн, конечно, предполагал, что рано или поздно Инхальм его отпустит, но не ожидал, что это случится так скоро, что человек буквально выполнит условие их соглашения.

— А вот это прими от меня, на память, — и человек протянул ему красивый кожаный пояс с серебряными пластинами. Не такой изящный, как эльфийский, но удобный и практичный, как все изделия людей. Приняв его, Гилморн усмехнулся:

— Плата за услуги? Или ты хочешь от меня откупиться?

— Подарок, — смертный ответил ему такой же усмешкой. — Чтобы ты, глядя на него, иногда меня вспоминал.

Эльф лукаво взглянул на него и сказал медленно:

— Мне бы хотелось освежить в памяти некоторые воспоминания. И приобрести новые. Если ты не против, конечно.

Брови человека приподнялись.

— Это предложение, красавчик?

Гилморн пожал плечами.

— Я хочу сказать, что в ближайшую неделю никуда особенно не тороплюсь…

С полминуты главарь изучал лицо эльфа своими живым карими глазами, потом с легкой улыбкой сказал:

— Я надеялся, что ты так скажешь. Потому что если бы ты просто сел на коня и уехал, я бы, наверное, тут же отправился за тобой вдогонку. Ты кого угодно с ума сведешь.

— Вполне достаточно одного тебя, смертный.

— А ты понимаешь, что тебе придется обслуживать не только меня, но и моих ребят тоже?

— После тебя я могу обслужить хоть целый роханский полк, — Гилморн сделал паузу, провел языком по своим полуоткрытым губам, глядя на человека откровенно похабно, и уточнил: — Вместе с конями.

— Ты самый распутный и бесстыдный чертов эльф, которого когда-либо видела Арда! — хрипло сказал Инхальм, притягивая его к себе.

«Похоже, мне пора привыкать к таким комплиментам…» — подумал Гилморн, когда человек поцеловал его жадно и страстно.

…Жизнь была хороша.

June 30 — July 04, 2002 © Tiamat

«Мне две с половиной сотни лет, и я ненавижу слово «никогда». В нем звучит отчаяние и безысходность, с которыми трудно смириться. Когда твоя душа бессмертна, а тело и разум совершенны, кажется, что нет ничего невозможного. Но это всего лишь иллюзия. Рано или поздно тебе встречаются непреодолимые барьеры, границы и запреты. «Не подобает», «нельзя», «неприлично» — и то, что страшнее, безнадежнее: «прости, но…», «так получилось», «ничего не поделаешь», «будет лучше, если…». Судьба неумолима. Особенно к тем, кто сам не знает, чего хочет».

Гилморн сам не знал, чего ищет в Итилиене. Но в Лихолесье он просто не мог оставаться, слишком невыносим был груз неотвязных воспоминаний, несбывшихся надежд, неизменных правил, чужих представлений о нем. Уклад эльфийской жизни сковывал его, как кандалы, а он хотел сам распоряжаться собой. Когда желание стало невыносимым, он испросил у короля Трандуила разрешения покинуть Лихолесье и отправился в путешествие по землям людей.

Гилморн не мог бы сказать, что ему нравятся люди. Но они завораживали. Теперь он был гостем среди них и наблюдал их повседневную жизнь вблизи, не со стороны. Люди жили быстро, ярко, энергично и жадно, короткий век подгонял их, торопил, и Гилморн чувствовал, что сам поневоле заражается этим бестолковым стремительным ритмом. Новые переживания и впечатления, места, в которых никогда не был, лица, которых никогда не видел, блюда, которых никогда не пробовал — все это менялось и перемешивалось каждую минуту, как рисунок облаков в ветреную погоду. Желания их были примитивны и неистовы, речи грубы и откровенны, взгляды — нескромны и выразительны, и не один такой взгляд Гилморн ловил на себе. Они знали, чего хотят, эти люди. У них не было времени на пустые размышления, они просто брали от жизни все, что она могла им дать.

Рядом с ними эльф лучше понимал сам себя. И рядом с ними к нему пришло долгожданное ощущение свободы.

Для них он был безымянным эльфом, незнакомцем, появлявшимся на несколько минут, часов, дней — и исчезавшим бесследно. Во время своих дорожных приключений он представлялся вымышленным именем или не представлялся вообще. Чужак в чужом краю, среди чужих лиц и обычаев. Никто от него ничего не ждал, потому что никто не знал, как он должен себя вести. Эльф был диковинкой в Итилиене. Слава Эру, на него не слишком часто пялились в тавернах и на дорогах. Народ здесь был занятой и нелюбопытный, а Гилморн не стремился специально привлекать к себе внимание. Беглый взгляд не всегда распознавал в нем эльфа, под простой дорожной одеждой и капюшоном, закрывающим волосы от пыли.