Тиамат Tiamat - Птица в клетке. Повесть из цикла Эклипсис (Затмение)

Рядом с демоном возвышался беломраморный ангел, скорбно сложивший крылья и склонивший голову. Это было надгробие жены короля Дансенну, которая давным-давно умерла, давая жизнь младшей принцессе Тион Тэллиран всего через пять лет после свадьбы. Мало кто помнил ее: она не оставила после себя ничего, кроме двух дочерей, не блистала при жизни талантами и знатным происхождением, по большей части избегала придворной жизни, поглощенная воспитанием наследной принцессы. Когда-то многие удивлялись, почему их красивый и нестарый еще государь выбрал в жены эту серую мышку. Она ничем не напоминала кавалера Рудру Руатту, на протяжении двадцати лет официального государева любовника; может быть, потому он ее и выбрал. У нее были каштановые волосы, не рыжие; и серо-голубые глаза лишь изредка казались зелеными.

Немолодая монахиня на скамейке кивнула Итильдину. Она сидела так, чтобы не попадаться на глаза государю, но в то же время присматривать за ним. Для своего почтенного возраста Даронги Дансенну отличался неплохим здоровьем и почти не страдал от старческих недомоганий, но рядом с ним обязательно кто-то был, просто на всякий случай. Не нарушая уединение короля, верные слуги не оставляли его в одиночестве.

Еще поворот, и Итильдин увидел короля там же, где и всегда рядом с двумя памятниками, черным и белым, в удобном кресле под своим любимым пушистым пледом. Забытая книга переплетом вверх лежала рядом на скамейке. Даже в старости Даронги одевался щегольски и заплетал волосы в косу, осанка его все еще была прямой, взгляд ясным и твердым, и улыбка сияла, как у юноши. Он был так неуместен в этом некрополе, живой среди мертвых, среди праха и тлена, что у эльфа перехватило горло. Молча он сел у ног короля на краешек пледа и прижался лбом к его коленям.

Государь ласково провел рукой по серебряным волосам эльфа.

— Сейчас я скучаю по ней больше, чем когда потерял ее, сказал он, будто продолжая начатый разговор, и кивнул на скорбящего ангела. У нас было так мало времени. Я жалею, что совсем не успел узнать мою леди… и добавил еле слышно: …не успел полюбить.

— Они ведь все равно с нами. За Краем Мира, за гранью жизни, на последнем берегу они все равно с нами, пока мы любим и помним, в голосе Итильдина серебряными колокольчиками звенели слезы.

— Это правда. Здесь все напоминает о них. Гладиолусы их любила Инанн, тигровые лилии цветок Рудры, геральдический знак в его гербе. Рута детское прозвище Альвы. Вон тот клен рыжий, золотой и зеленый, как цвета этой невозможной, волшебной породы мужчин, наделенных равно красотой и талантом. Будь у Рудры Руатты сестра, я бы женился на ней, не раздумывая. Но их род многие века продолжается только по мужской линии, я нарочно проверил.

Государь помолчал и тихо добавил:

— У того ангела лицо моей леди, каким оно было в день нашей свадьбы. Я извинился перед ней и ушел с Рудрой, и все знали, что за «государственные дела» мы собираемся обсудить, и провожали нас понимающими взглядами… одна она не смотрела нам вслед, лишь сидела, склонив голову, как скорбящий ангел, сложив на коленях руки. Сейчас я не понимаю: неужели я не мог уделить хоть чуточку внимания собственной жене, хотя бы в первый день нашего брака! Иногда я думаю, что отдал всю свою любовь Рудре, и больше никому ничего не осталось. Может быть, потому мы с ним и расстались мне казалось тогда, что он забрал слишком много меня. Как же я был молод и глуп. Теперь я понимаю, что дал ему слишком мало. Увлекся тем, как быть королем, и забыл, как быть человеком.

— Неправда, государь. Вы слишком строги к себе.

— Разве эльфам не знакомо сожаление о сделанном и несделанном? Разве ты никогда не думаешь: «Сделал ли все, что мог? Было ли это необходимо?»

— Думаю, прошептал эльф, пряча лицо. Ресницы его были мокры от слез.

— Прости, я расстроил тебя, государь выглядел огорченным. Предаваться меланхолии мой удел, незачем делить его с другими.

— Лишь вы знаете мое сердце, государь, эльф потерся лбом о его колено, как кошка. Когда я говорю с вами, моя тоска отступает. Ваше мужество придает мне сил. Вы тоже теряли, жертвовали, расставались… Умоляю, не говорите, что сожалеете! Разве все это было напрасно?

— Не более напрасно и преходяще, чем сама жизнь и оттого бесценно, и каждое крошечное воспоминание как бриллиант чистейшей воды… Ах, как я завидую иногда Древнему народу, способному хранить свои воспоминания вечно!

— Зато, государь, возразил Итильдин, мы ничего не забываем. Люди вспоминают избранное, приукрашенное; а в нашей памяти всплывает сразу все, и плохое, и хорошее. А от некоторых воспоминаний невозможно избавиться! голос его против воли дрогнул, и прозвучало это так жалобно, что в глазах короля отразилось беспокойство. — Я не жалею о выбранном пути, но мне стыдно вспоминать смятение и страх, которые предопределили мой выбор. И стыдно, что я не перестаю вспоминать…

— Ее ? шепнул король, длинными худыми пальцами приподняв подбородок эльфу и заглядывая ему в глаза. Ту женщину из видений?

Итильдин зарделся если можно так назвать тот нежнейший румянец, который только и мог появиться на его бледном лице, и отвел взгляд.

Через год или два после отъезда Альвы с Кинтаро он все-таки выдал государю причину, по которой остался в Криде.

Из дальних странствий возвратясь, кавалер Ахайре намеревался сразу же начать приготовления к путешествию в Иршаван. Но он никогда не отличался особенной целеустремленностью, и как-то незаметно дни складывались в месяцы, месяцы в годы, тем более что зеркало, прежде неумолимо подсказывающее Альве о течении времени, теперь молчало. Чародея, обуздавшего свою магическую силу, ждали десятки лет молодости и здоровья. Торопиться было некуда, разве что зачать наследника, ведь активное использование магии по необъяснимым причинам вело к бесплодию мага любого пола и возраста.

Матушка Альвы уже подыскала ему пару достойных невест. Но кавалер Ахайре в очередной раз шокировал столицу, взяв в супруги эльфийку. Эльфийку с лицом его возлюбленного, что послужило причиной комических недоразумений на приеме, где он представлял свою супругу королю. Нашлись люди, которые решили, что кавалер Ахайре глумится над священным институтом брака, женившись на особе одного с собой пола. Недоразумение разрешилось, только когда следом за молодой четой в залу вошел Итильдин. Присутствующие на приеме аристократы потрясенно переводили глаза с него на леди Итэльдайн и шептались о том, какой чертов везунчик и баловень судьбы кавалер Ахайре. Сплетники злословили: «Интересно, Ахайре спит с женой и шурином вместе или по очереди? Детки будут путать, кто им мать, а кто дядя!»

Несмотря на красоту и обаяние кавалера Ахайре, молодая жена его не любила. Это нередко случалось в Криде, ведь главной целью брака было рождение и воспитание детей. Но Итэльдайн хотела детей от другого человека, вернее, нечеловека своего брата-близнеца. Таковы были тысячелетние традиции Древних. Что ж, они договорились. Уговорить кавалера Ахайре было непросто. Ему претила мысль использовать женщину, как племенную кобылу, тем более женщину, которая не чувствует к нему ни тени желания. Что греха таить, он и сам желал ее только из-за сходства с возлюбленным.