Игорь Куберский - Америка-Ночки

Наконец и Хантингтон-Бич – район, где живут обеспеченные люди. Мы выруливаем на пятачок, окруженный розовыми стенами. Над ними – оранжевая черепица крыш.

– О, Фрэнк уже дома! – радостно восклицает Кэрол, останавливаясь возле пикапа с открытым кузовом. – Это его машина.

Фрэнк встретил нас в гостиной. У него было крепкое красноватое лицо и твердый взгляд маленьких светлых глаз из-под белесых ресниц. Он был простужен – потерял голос и сипел. Он вызвался показать свой дом, которым гордился. Купил его два года назад за триста тысяч долларов. Я присвистнул, давая понять, что разбираюсь в ценах.

– Соседу повезло больше, – кивнул Фрэнк в сторону соседской крыши. За такой же участок и такой же дом сосед lвыложил на двадцать тысяч меньше. В сипе его прозвучало сожаление – собственная покупка не казалась ему идеальной. За домом с тыла был каменный забор, впрочем, не такой высокий, чтобы через него нельзя было перелезть. За стеной тянулся сухой канал, видимо, наполнявшийся в часы прилива. По ту сторону канала за таким же забором розовели такие же добротные дома. Сад и огород. Весь участок, включая землю под домом, был соток шесть, не больше. Впрочем, земля Фрэнку не принадлежала. Она сдавалась в аренду. И если дом покупался как бы раз и навсегда, что за землю надо было платить землевладельцу всю оставшуюся жизнь.

– Наверно, землевладельцы – самые богатые люди, – сказал я.

– О! – воскликнул Фрэнк, из чего я заключил, что к богатым он себя не относит.

У Фрэнка был свой бизнес – подъем и транспортировка разбитой на дороге техники. Сначала полиция, спасатели и скорая помощь вытаскивают трупы из-под обломков, а затем очередь Фрэнка. Чем больше аварий, тем больше прибыль. Дом у него был круче, чем у Микаэлы. Картины, книги, мягкая мебель – чтобы удобно развалиться, вытянув перед собой ноги. Каролина отвела меня в «мою» комнату.

– Здесь я живу, – сказала она. – А эти два дня я посплю в гостиной.

– Может, сделаем наоборот? – сказал я.

– Зачем, – улыбнулась она улыбкой хозяйки. – Так будет удобнее, – она явно гордилась окружением, и даже как бы выросла в собственных глазах.

Моя комната была маленькой, теплой, старушечьей. Комод, кровать с высокими белыми спинками, штук двадцать подушек для всех поз ревматического уюта, ковер, телевизор, окно во всю стену за металлическим жалюзи. Я потянул за веревочку – жалюзи приподняло с полсотни прямых своих век, показав уже знакомый садик, залитый поздним солнцем.

Вдалеке за дверью раздался серебристый смех, и я понял, что это приехала хозяйка. И по смеху понял, что она мила. Сердце мое застучало сильнее.

Кристина стояла на кухне, доставая из пакетов купленное для предстоящего обеда. Она открыто улыбнулась мне и протянула узкую, нежную, но энергичную руку. На первый взгляд ей можно было дать не больше тридцати, и только внимательно приглядевшись – на десять лет больше. Как все деловые обеспеченные американки выглядела она отменно. Если бы такая женщина пригласила бы меня в Штаты, жизнь моя уже определилась бы. До того, как протянуть мне руку, она прижалась щекой к щеке сопровождавшего меня Фрэнка, и я понял, что они любят друг друга. Странно, но сердце мне уколола ревность.

Она сразу заговорила о России. Я знал, что они с Фрэнком – люди серьезные, и на всякий случай приготовился к солидным ответам, в которых умеренный критицизм сочетался бы с умеренным патриотизмом. Американцам я был интересен лишь постольку, поскольку был оттуда, был журналистом, в общем – ровней. Признайся я, зачем я здесь, и сразу превратился бы в ничто, в shit.

Во входную дверь стукнули бронзовой, под старину, скобой.

– Это Бесси! – сказала Кристина, и Фрэнк пошел открывать.

– Какая Бесси? – спросила Каролина, которая больше никого не ждала и теперь одобрительно раскладывала по отделениям и полкам холодильника содержимое пакетов.

Фрэнк вернулся с, что называется, очаровательной блондинкой, похожей на куколку, не новую, но весьма ухоженную. Куколка была в спортивном костюме из розового невесомо-пушистого хлопка. Завидев меня, она заулыбалась во весь рот ухоженными зубами, смело подошла и протянула руку. Рука ее меня озадачила – рука женщины в годах.

– Так вы русский? – спросила Бесси, глядя на меня во все глаза и явно возбужденная такой экзотикой. – Как это интересно! Это ужасно интересно! Вы мне должны все рассказать – все, все!

Голубые глаза Бесси с чуть припухшими нижними веками – сама доброта и чувственность – были полны таким теплом, что какой-то момент мне показалось, будто я перепутал хозяек, и теперь надо начинать сначала.

Я ответил и на ее вопросы, для разнообразия – более развернуто. Бесси слушала меня с восторгом, чуть ли не в экстазе. Как если бы я был говорящим тюленем.

От обеда с нами она отказалась, пообещав заглянуть позднее, и ушла, глянув на меня нежно, как на витрину бутика Версаче.

Кристина создала из нас команду по готовке обеда. Я мыл и нарезал овощи. Совместное действо приобретало ритуальный характер. Оказалось, что Кристина учится на священника в той же Новой церкви, к которой принадлежала Каролина. А вообще служит в крупном банке помощником вице-президента. Если мне интересно, она может показать мне свою работу. Конечно! – профессионально загорелся я. Нам, журналистам, все интересно. Получалось, что я как бы собираю материал для книги об Америке.

Кэрол и Крис были большими подругами. Они вели нескончаемый диалог и на каждой второй фразе Крис заливалась смехом. Смех этот был как серебяный звенящий ручей с отголоском слез. Каждый раз душа моя, замирая, отзывалась на него и я невольно улыбался. Тоже как бы сквозь слезы. Где-то рядом над нами витала моя безумная надежда, жадно вслушиваясь в эти звуки, ища паутинные трещинки и крошечные каверны в этом дивном семейном сосуде. Как профессиональный вор я чувствовал, что в этом доме есть что украсть. Искоса, исподтишка, тяжелым взглядом собственника, еще не вступившего в свои права, я следил за Кристиной. Она была светла и прозрачна. И хотел я ее чисто – как в детстве. Взять за руку и полететь.

Обед был обильный, но странный. Гора прекрасных, переведенных зазря продуктов. Овощи соленые, овощи сладкие, овощи с соусом, овощи без. И еще погонные метры спагетти с овощной приправой. Я до отказа набил желудок, но не наелся. Тут следили за собственным весом, рассчитывали каждую калорию. Крис была явно озабочена намечающейся полнотой, которую я бы воспел в венке сонетов. Фрэнк абсолютно совковским жестом достал откуда-то из загашника бутылку ликера, и все по случаю дорогого гостя позволили себе приложиться. Я заметил, что мы с Каролиной получали от спиртного больше удовольствия, чем хозяева.