Роман Трахтенберг - Лифчик для героя. Путь самца - 2.

Олег измывался надо мною, он злился и, казалось, становился все больше. Его тень уже скрывала окно, расползалась по стенкам и начинала душить меня своей бьющей в глаза откровенностью и прямотой.... Я резко проснулась от ужасного запаха кислой капусты, идущего, как выяснилось, из гнилого рта какой-то сумасшедшей старухи. Она лезла ко мне целоваться и все повторяла: «Милок! Милок!» Кажется, что-то подобное уже происходило со мной, но когда, где, и, вообще, была ли я...

Или это был только сон — лето, дача, бабушка, мальчики и девочки, играющие во взрослых, еще не понимая, что именно они делают. Девочка, от которой пахло конфетами, а теперь... господи, разбудите меня, я умоляю. И меня услышали — резкая боль в руке заставила проснуться. Сумасшедшая старуха, которая уже забыла о том, что делают «взрослые», лезла с вонючими поцелуями, к тому же сорвала капельницу, сонливость медленно отпускала.

— Помогите! — завопила я и поняла, что горло пересохло, и звук получился очень тихий, но все равно кто-то вбежал в палату и стянул с меня старушку...

— Очухались? — спросила непривычно вежливая медсестра. — Тогда пошли в душ.

И она повела меня по длинному коридору. По дороге нам попадались врачи, сестричка хихикала с ними, что не знает, в какую душевую меня вести, мужскую или женскую. Она переживает, что и там, и там я буду смущать больных, — я с горечью вспоминаю, что и такое уже было в моей еще дошкольной жизни, когда мама водила меня в женское отделение, а папа в мужское. Спираль повторениями приводит меня к самому началу.

А сестра находит свободный душ, где никого нет, и я могу спокойно помыться.

...И опять я чистая лежу на белых простынях, как в ночь перед операций, когда еще можно было остановиться и ничего не менять...

— Я в тебя верила, — шепчет мне голос еще одного призрака.

Женский голос.

— Разве я не победила? Сменила пол, прошла через ад...

— Нет. Какой ад? Обычные дела. Думаешь, женщинам легко? Полагаешь, им дается все за просто так? Ты просто сдалась, опустила руки. Кстати, посмотри на них, во что они превратились...

— Я работала, как могла. Продавала матрасы, выращивала грибы...

— Почему ты не работала по специальности? У тебя же есть диплом, имя в нем даже сменили на женское.

— Я хотела работать на дому.

— И сниматься на улице?

— Мне надоели люди со своими тупыми расспросами! Не хочу уживаться с коллективом!

— Они лезут ко всем, не только к тебе. Но ты же видела в интернете, сколько трансов делают успешные карьеры?

— Их единицы. А я обыкновенная.

— Нет, их уже десятки. Они пишут книги, меняют законодательство, работают профессорами в университетах. А та женщина-летчик? Единственный транс в мире, работающая пилотом пассажирского лайнера. По ее биографии даже снят фильм!

— Зато я работала в кабаре!

— Экспонатом.

— Артисткой!!! Экспонатом была Лили, которая не умела танцевать! Во мне, по крайней мере, была изюминка!

— Ты ошибаешься. Твоя изюминка лишь в том, что ты транссексуал — ни рыба ни мясо. А я надеялась, что ты станешь настоящей женщиной. Ж-Е-Н-Щ-И-Н-О-Й!!!

— А я кем стала?!

— Обычным трансом! Со всеми вытекающими: инфантилизмом, ненужной демонстративностью, склонностью к проституции!.. Да ты и сама помнишь лекции нашего доброго психиатра!

— Я проститутка? Ха-ха!!! Сколько людей меня звало в клубе трахаться, а я ни с кем не ездила.

— Деточка, разве ты продавала свои мозги или свои таланты? Нет, ты продавала тело, а им торгуют шлюхи! Ты проститутка, и совсем скоро, когда умрешь, лучшее, чем ты можешь завершить карьеру, — продать свое тело в анатомический театр. Хоть какую-то пользу принесешь!!! Ты не хотела быть женщиной, ты хотела быть необычной. У тебя получилось! Поздравляю! Ты неотразима — ты третий пол! Прощай!

На этом дневник заканчивался. Впрочем, и у меня закончилось свободное время для его штудирования. Мне позвонили и сообщили, что все долги выплачены, документы по клубу приведены в порядок, и я могу спокойно открываться. Но... кажется, я остыл к своему детищу. Вся его долгая жизнь промелькнула перед моими глазами, когда я читал чужие записки. «Умерла так умерла». Можно ли все воскресить? Думаю, нет, у меня новые танцовщицы, новые стены, новые зрители... Может быть, мне стоит начать новую жизнь? Хотя это будет другая история.

Кстати, мне стало наконец-таки понятно, почему я не мог выйти на Хельгу: все растолковали спустя несколько месяцев ее родственники, до которых я случайно дозвонился. Они не принимали участия в ее жизни, но приехали, когда пришло время делить ее квартиру. Говорили они о ней только плохое, хотя не могли внятно объяснить, что дурного она сделала лично им. Все это еще больше убедило меня в ее одиночестве.

Из психушки Хельгу выписали через неделю. Психиатр разобрался в ее проблемах, рассказал ей, что цельность личности — это миф, а по новым психологическим исследованиям, в каждом человеке живет куча разных индивидуумов, и только жизненные обстоятельства формируют то, чем мы являемся...

Хельга Леонидовна спустилась по лестнице в вестибюль, сошла с крыльца, стуча каблуками, и направилась к трамвайной остановке. В глазах ее читалось умиротворение человека, осознавшего собственные промахи, и желание начать новую жизнь. Она была женщиной всего каких-то десять лет, а разве можно за такой короткий срок из неопытной девчонки превратиться в мудрую леди?

Прямо у остановки Хельгу сбила ржавая «копейка», по странному стечению обстоятельств груженная до потолка коробками с надувными матрасами. Водитель-кавказец выбежал из своей колымаги и обнаружил дамочку в крови, осмотрелся и, увидев, что зрителей нет, матерясь сквозь зубы по-русски, скрылся в неизвестном направлении.

Хельгу похоронили на Смоленском кладбище, поставили дешевенькую плиту «под мрамор». Жены на похороны не пошли, зато пришел сын со своим новым другом, и коллеги по работе, и все бывшие подружки, кроме тех, кто менял пол и кому она так много помогала. Их не было в толпе подкрашенных элегантных девиц (ведь подруги встретились спустя время и пришли не только отдать память, но и оценить, кто как выглядит, да и сами не хотели ударить в грязь лицом). После похорон состоялись не самые пышные поминки. Она бы хотела другие, но теперь уже ничего не могла поделать с происходящим. Ее оставили под тяжелым надгробием, а сами стали обсуждать своих любовников и уже через полчаса забыли о покойнице.

Хельга Леонидовна умерла в возрасте 49 лет, а Олег Леонидович еще мог бы жить да жить...