Tasha 911 - Дверь скрипит, если…

— Прости за задержку, — искреннего раскаянья ты не чувствовал, несмотря на то, что черные зрачки Снейпа расширились от бешенства. — Мы уже можем идти, или я успею съесть еще креветок? Только не под диалоги о кожных заболеваниях, пожалуйста.

— Господа, — обратился старик к ученым. — В понедельник жду вас у себя в кабинете. Мы, кажется, должны объясниться на предмет поведения, которое я считаю недопустимым для своих сотрудников. Вы, Джош, можете не приходить. Я верующий католик, но в филиалах этой компании работают евреи, буддисты и мусульмане. Я могу не разделять их взглядов, но это не мешает мне ценить в людях профессионализм. Одного гея я как-нибудь переживу, можете мне поверить. На этом все. Давайте не портить коллегам остаток вечера.

Он подошел и, ловко схватив твою руку, успел поцеловать ее до того, как ты опомнился.

— Отличная девушка, мистер Снейп. Дайте своей даме съесть столько креветок, сколько она захочет. Мисс Джонс это заслужила своей искренней преданностью вам.

Едва старик ушел, все заговорили разом.

— Снейп, ваша милая девочка все не так поняла… — убеждал Бредли.

Женщина-доктор строго на него взглянула.

— Не унижайтесь, Дэн. Он прекрасно знает, что мы о нем думаем.

Профессор кивнул.

— Да, я это понимаю и не собираюсь извиняться за то, что лучше многих присутствующих умею делать работу, которую даже не люблю. Вы — умные люди, но мне с вами неинтересно и не о чем говорить, пока вы предпочитаете войну, а не сотрудничество. Продолжайте в том же духе, если угодно, но вам не победить по одной простой причине: пока вы тратите время на интриги, я много работаю. Любой человек, который ценит время и деньги, оценивает полезность сотрудника по результату его труда, а не по умению играть в гольф или врать прессе. На этом лично я считаю данный инцидент исчерпанным. Спасибо за поддержку, Джош, но впредь тратьте свое время не на меня и этих людей, а на то дело, которым увлечены. Идем, Саша.

Ты понял, что креветок не будет. Снейп до боли сжал твою руку и потащил к выходу. Тут уже было не до грациозности, ты бежал за ним, шатаясь на каблуках. Пока вы не оказались на улице, ни слова сказано не было. Только когда он не остановился и у выхода, а твоя несчастная юбка начала подметать пыль с асфальта, ты потребовал:

— Отпустите! — Он не послушал. Ты дернул руку. В итоге у профессора в плену осталась лишь перчатка, а ты обрел свободу и сделал шаг назад. — Беситесь? — Снейп замер, но не обернулся. — Да сколько угодно злитесь, мне наплевать! Я сказала то, что хотела, и сделала бы это в любом случае. Да, даже зная, что вы за такое по головке не погладите. Потому что я — это я! Не могу думать о том, какой быть, чтобы вам было со мной удобно. Я вообще не хочу об этом думать. Уезжайте. Моя душа не продается за помидоры и пару поцелуев…

— Сколько? — Вопрос был задан так серьезно, что ты сначала не понял его смысла.

— Что сколько?

— Я хочу знать цену. Что нужно, чтобы вы и дальше превращали мою жизнь в цирк? Ставили все с ног на голову, сводили меня с ума тем, какой глухой и упрямой бываете, а через полчаса поражали способностью видеть больше, чем я хочу показать?

Ты с удивлением понял, что скандала не будет. Саша Джонс поразила его, бросившись в бой. За Снейпа ведь никто никогда по-настоящему не сражался. Ну, наверное, кроме твоей мамы. И то, что, глядя на тебя, он сейчас думает о ней… Одна чертова мысль об этом — и кулаки начинали чесаться. Особенно правый. Тот, который он оставил без успокаивающего прикосновения шелка.

— Мне нужна правда. — Да, ты был к нему жесток, но твоя собственная участь казалась не легче. — Когда вы себя обманываете, а какие ваши поступки честны? Чего мне ждать от вас?

Он обернулся, посмотрел тебе в глаза без гнева, только с какой-то невысказанной тоской, и признал:

— Я сам не знаю.

***

Домой вы ехали на такси, под зажигательные индийские ритмы, но в полном, абсолютном молчании. Едва он открыл дверь, ты, опережая всякие слова, поднялся в спальню, стянул через голову платье и, отшвырнув его в угол, ничком бросился на кровать. Сил не было. У Снейпа имелась поразительная способность одним взглядом заставлять тебя заткнуться. Он смотрел так, что обиды казались глупостью, поступки — мелочными, а пропасть между ним и тобой, кем бы ты ни был, — чертовски огромной.

Ты не можешь быть жертвой, потому что все время врешь, а он наоборот болезненно честен в своих переживаниях. Ты бесишься больше, чем положено Саше Джонс, и неоправданно мало для Гарри Поттера. Не человек, а желе. Коснешься — а оно потом еще долго непонятно из-за чего дрожит. Профессор коснулся, просто чтобы потрогать свои воспоминания, а ты сказал слова, которые его в них утопили. За свою глупость он пытался извиниться — если не собственной теплотой, то налитым в стакан супом и поднятым с пола арбузом. Ему не хотелось войны. Саша Джонс сделала для него что-то хорошее. Снейпу было не так уж больно по ее вине. И, конечно, он не ожидал, что все так сложится и будет твой растущий живот, общий дом и маринованные помидоры. Он был охренительно честен с тобой, говоря: «Я не знаю». Профессор действительно понятия не имел, что со всем этим делать. Это ты запутался. В себе, во лжи и планах на будущее, а особенно в вопросе — готов ли ты носить женское белье, чтобы не чувствовать себя одиноким. Не просто сосуществовать, а действительно жить со Снейпом — значило отсечь свое прошлое. Единственное, что оправдывало такой выбор — это даже не ребенок в животе, а то, как плохо тебе было, когда он назвал тебя чужим именем. Ты смиришься с «Сашей»? Это ведь будет долго. Всегда, если тебе не повезет и ты не сможешь от него уйти.

— Черт!

— Всего лишь я. — Он зашел без стука, все еще в костюме, только галстук оказался где-то брошен. — Вода. — Стакан был поставлен на тумбочку. Он даже прикрыл тебя простыней до самой шеи. — Креветки были соленые, а я не хочу, чтобы вы глотали бурду из-под крана из-за простого желания меня не видеть.

Только после его слов ты понял, что действительно хочешь пить. Не смотреть на него, не говорить, а просто глотнуть немного воды.

— Спасибо.

Ты вернул стакан на тумбочку. Снейп сел в твое любимое кресло у окна и включил кондиционер. Кажется, вы оба любили холод.

— Вы должны были заметить, что я не молод, а значит, до встречи с вами, так или иначе, но жил. Это существование сформировало черты моего характера, и, несмотря на то, что многие из них не нравятся мне самому, они есть. Вы были правы, сказав, что я не эгоистичен. Люди, которые умеют если не любить, то хотя бы принимать собственные недостатки, не распоряжаются своей судьбой так неумело. Меня никто не научил тому, что не следует все время придираться к себе. Как любой ребенок, я хотел быть понятым, но все мои попытки донести до окружающих собственные мысли вызывали лишь насмешки и отчуждение.