Tasha 911 - Дверь скрипит, если…

— Это не болезнь, Джинни.

— Превращение… Прости, как-то трудно подобрать слова. И я тогда была очень виновата. Только не знала, как извиниться. Потому что если бы ты меня простил…

Ты кивнул.

— Теперь я тебя понимаю. Со временем все началось бы сначала. Я бы мучил себя и тебя. Не из-за того, что ты стала бы относиться ко мне не так, как я того хотел. Меня самого сожрала бы неудовлетворенность происходящим.

— Но теперь же все нормально?

Милая Джинни, она на самом деле на это надеялась.

Ты покачал головой.

— Нет. Но, кажется, теперь я знаю, каково это — любить того, с кем не можешь быть. Не трахаться, а даже просто находиться в одной комнате. У нас с тобой такого не было. Мне не было пофиг, кто я, если я с тобой, а ты не могла принять другого меня. — Ты вздохнул, искренне сожалея. — Но сейчас все по-другому. Я не могу остаться с тобой только потому, что это удобно. Мое место — там, где плохо, ведь оно единственное, где я сейчас могу быть. — Ты жадно втянул носом аромат ее яблочного сада. — Нет, ну какой идиот хотел бы испытывать боль? Но я просто не могу иначе, понимаешь?

Джинни отпустила твою руку, стерла слезы и спросила с деланым безразличием.

— Кто она? Классная? Я надеюсь, что очень сильная. Как ты сейчас.

— Не хочу отвечать на этот вопрос.

Джинни кивнула, закусив губу.

— Ты просто держи меня в курсе происходящего, ладно? Пиши по-прежнему Гермионе, что с тобой все в порядке. — Она села на корточки и разревелась, закрыв лицо руками. — Я ведь люблю… Я. Тебя. То, что связано с нами. Может, и неправильно, но хоть как-то же люблю!

Ты рухнул на колени рядом с ней и обнял.

— Я тебя тоже. — Голова знакомо закружилась, в горле встал комок. Джинни отпрянула от тебя в ужасе, а ты, вцепившись пальцами в длинные волосы, рассмеялся. — Прости…

…И аппарировал в ванную, где, свернувшись на кафеле калачиком, гладил свой живот снова и снова, пока малыш, сжалившись, не пнул тебя легонько, и это значило больше, чем все пережитое. Ты поспешно сунул палочку в коробку и затолкал ее за сливной бачок. Зашвырнул ключ на подоконник и распахнул дверь.

Он поднял на тебя совершенно безумные от смеси тревоги, паники и гнева глаза. Чудесный Снейп, такой искренний в понимании того, что ты — полный придурок.

— Я люблю вас. А сейчас нам нужно срочно в больницу, хоть в какую, чтобы мне сказали, что с Джейми все нормально.

Он сжал кулаки и сдержанно удивился.

— С Джейми?

Вот ведь…

— Вам не нравится?

— Нравится.

Ты как-то совсем растерялся. Наверное, даже признание того, что он что-то к тебе чувствует, не было бы сейчас таким желанным, как это слово.

— Почему, черт возьми?

— Джеймсом звали моего деда. Я никогда не думал об этом имени в таком ключе, но если вы прочли его на коробке и оно вас устраивает, то это, наверное, хорошо.

А оно было на ней написано? Ты узнаешь это позже, но, черт возьми… Какой же он замечательный. Теперь, понимая это, ты вцепишься в него мертвой хваткой. А может, завтра снова ударишься в отрицание своих чувств. Ну кто это может знать? Сейчас главное — ребенок. Очень важная часть тебя, его, вас…

— Врача! — заорал ты в панике. — Немедленно!

Он встал.

— Что-то случилось?

— Просто позвоните ему, черт возьми!

Он усмехнулся.

— Вы точно меня любите? Больше похоже на…

Ты просто уткнулся носом в его грудь и взмолился:

— Пожалуйста, позвоните.

***

— У беременных женщин случаются беспочвенные истерики и приступы паники, — разъяснял Снейпу несчастный доктор, прикрывая рот рукой, чтобы скрыть зевок.

Ты сидел, чувствуя, что на тебя смотрят, как на полного идиота, но причину своих страхов объяснить не мог. Не сказать же: «Я два часа был мужчиной и не знаю, как это могло отразиться на состоянии младенца». Оборотное зелье, например, не было противопоказано беременным, но это оно, а не та сомнительная гадость, которую приготовил Джордж. Впрочем, ультразвук не показал никаких отклонений, ты вздохнул свободнее, но ровно на те пять секунд, пока не вспомнил, что именно в панике наговорил Снейпу. Особых сомнений в собственных чувствах у тебя не было, но ты бы скорее заклеил себе рот особо надежным клеем, чем согласился признаться в них. Как вам теперь быть? Ты даже взглянуть на профессора не мог, где уж тут обсуждать что-то!

— Может быть, есть какие-то безопасные успокоительные средства?

Ты бы объяснил этому ублюдку, что любовь таблетками не лечится, но для этого пришлось бы перестать краснеть и безостановочно есть лакричные помадки.

— Я выпишу вам рецепт.

— Отлично.

Охренительно здорово. Снейп нашпигует тебя успокоительным, как рождественскую индюшку, и тогда его существование станет вполне комфортным. Ты будешь есть, спать и любоваться облачками в состоянии полного умиления от созерцания мира вокруг. Или как там эти микстурки действуют? Фанат салатовых пилюлек в этом, наверное, разбирается лучше.

— Я не буду пить никакое успокоительное. Истерик больше не предвидится. — Ты встал. — Доктор, спасибо, что пришли ради меня ночью. Я подожду в машине. — Последние слова ты адресовал ботинкам Снейпа.

Чертов садист продержал тебя на холодной улице полчаса, а, наконец выйдя из клиники, сказал:

— Рецепт я все же взял.

Ты нахмурился.

— Сами и пейте эту гадость.

Снейп кивнул.

— Если вы и дальше будете так себя вести, мне придется.

Стало немного стыдно. Да что врать — прилично стыдно, и уже привычно затошнило от презрения к себе. Создал же господь такого придурка! Ведь у вас все было почти хорошо, а теперь вот снова через задницу.

— Я извиняюсь.

Ты открыл дверь машины ключами, которые он тебе швырнул.

— За что именно? — уточнил Снейп, садясь на пассажирское сидение. — Мне нужна конкретика. Вы виноваты в том, что я час проторчал у двери в ванную, а вы просто молчали, не отвечая на вопросы, даже когда я грозился ее выбить?

— А вы грозились?

Он нахмурился.

— Издеваетесь? Все это какая-то извращенная пытка? Я категорически отказываюсь вас понимать, Саша. Сначала вы от меня бегаете и непонятно на что злитесь, потом заявляете…

Снейп осекся. У него это тоже в голове не укладывалось? Хоть какое-то утешение для твоей порядком потрепанной души.

— Неважно. Просто забудьте о том, что я сказала.

Он протянул руку.

— Верните. — Ты с удивлением взглянул на свои сжатые в кулак пальцы. Неужели так и держал в руке его подарок, пока одевался и ехал всю дорогу до клиники? Словно наделил это кольцо какой-то силой оберега. Так выжимал из него свою удачу, что даже расцарапал камнем ладонь. — Давайте, — потребовал Снейп.

И какого черта у тебя дрожали руки? Вложив кольцо ему в ладонь, ты тут же испытал странное желание его отнять. Это была значительная вещь, ею вы ознаменовали первое по-настоящему важное для вас двоих событие. Тебе не должна остаться на память только коробочка с верным именем. Не в ней заключено было нечто важное для профессора.