Виктория Абзалова - Фантазм

- Я свободен, но это все еще я…

«Достойно.

Но не удивительно. У тебя множество достоинств, любимый…»

Вот так и получилось, что юноша находился буквально за стеной, но все общение между ними свелось ко врачебным осмотрам и визитам вежливости радушного хозяина… Пусть каждодневно, если не ежеминутно, Фейрану приходилось завязывать себя в тугой узел. Подобное испытание было едва ли не мучительнее, чем бывшая робкая надежда на спасение любимого, ибо тогда не было сомнений в самой любви, а сейчас - остались лишь бесплодные сожаления.

Гнилое чувство. Лучше рыдать на могиле, чем видеть живого, но не с тобой?! Неблагодарная природа человека - нам кажется невыносимым то, о чем мечтали совсем недавно как о великой милости и откровении!

И никакими иллюзиями о собственном превосходстве уже не прикрыться…

Однако скоро Фейрану стало не до того. У любого больного наступает сложный период, когда понимание, что недуг отступил, сменяется эйфорией. Тянет пробовать возвращающиеся силы, стремление убедиться в них вызывает протест против строгих предписаний врача, а правота последнего - оборачивается капризным негодованием и досадой. Это неизбежность, признак выздоровления, - конечно при условии, что больной вполне владеет собой…

Вроде бы, о последнем в данном случае беспокоиться больше не приходилось! Но в один далеко не прекрасный день, Фейран оказался лицом к лицу с насущной проблемой: по общему физическому состоянию Айсена, без учета ран на ногах, - он уже разрешил бы юноше вставать. А вместо ожидаемого интереса и оживления, парень все больше замыкался в себе, почти ни на что не реагируя.

Большую часть времени молодой человек проводил свернувшись клубком в подсознательную позу защиты и, для верности, натянув на себя покрывало до самого носа, глядя в сторону пустыми отсутствующими глазами. Он спокойно и ровно отвечал Хамиду, самому Фейрану, ел, ничем не нарушил режим, не доставлял хлопот…

Быть может именно от того, от этого невыносимого непонимания и бессилия, - ощущение утраты становилось острее с каждым днем: как будто юноша все дальше уходил по дороге без возврата!

«Любимый… Отдал бы всю кровь по капле за него, а тут… слова сказать не смеешь!»

Мужчина замирал у порога, просто слушая тишину в комнате больного: он не сомневался уже, что намерение, о котором говорил Айсен, было серьезным, и мальчик тогда находился на грани самоубийства…

«Тварь, тварь, тварь… Бесчувственная слепая тварь!!»

Кто знает, не подходит ли Айсен и сейчас к жуткому решению?

«Господь милосердный, обратись ликом своим к тому, кто чист духом, как никто иной!

Господи великий и всеблагий! Вразуми… Чем еще могу помочь ему?!!»

Но даже самые горячие молитвы оставались тщетными.

Фейран встревожился уже не на шутку: помимо душевного состояния юноши, такая глубокая апатия не могла не сказаться и на его телесном здоровье. Айсен даже почти не спал, просто сидел или лежал, слепо уставившись взглядом в никуда, потихоньку все больше уходя от реальности в себя. Было похоже, что и явление сонма ангелов Господних не способно его пробудить. Мужчина отчаялся и изверился, теряясь в догадках, чем вызвана эта страшная угнетенность, какая боль не отпускает его, и боялся думать о том, кто может быть ее причиной.

Он снова не отходил от юноши, уговаривал его немного поесть, соблазняя плодами неистощимой фантазии повара, успокаивал, выстраивая какие-то безумные планы на будущее, тормошил, напоминая о семье и друзьях, которые его любят… Он пытался не дать мальчику полностью соскользнуть сумрачное ничто, раствориться в бездонном омуте безразличия.

- Посмотри, узнаешь? - бережно держа в своей, Фейран подставил тонкую кисть под прозрачные струи фонтанчика.

Айсену нужно было солнце, воздух, немного простора, и - хоть какие-то положительные ассоциации. В несколько дней фонтан был окружен уютной и красивой беседкой, вокруг которой был разбит цветник - дорогая прихоть, а эти месяцы Фейран отказывал почти всем посетителям, чтобы не оставлять юношу. Но прежнему Айсену это понравилось бы.

Казалось, сюрприз удался: юноша немного оживился, и даже не отнял руки.

- Помнишь? - Фейран улыбнулся, с грустью глядя на их переплетенные пальцы - Ты любил тут сидеть. Постоянно тебя здесь видел.

У Айсена по губам скользнула тень слабой ответной улыбки, и сердце мужчины скакнуло куда-то к горлу, растерялось, заметалось в груди.

- У меня есть еще подарок для тебя, - кое-как справившись с собой, Фейран опустился перед ним, и на колени, прикрытые покрывалом, вдруг лег старый потертый саз. - Я хотел подарить тебе другой, но… просто возвращаю твой…

Айсен долго смотрел на инструмент, а потом медленно поднял глаза и впервые за бесконечно долгое время взглянул на мужчину прямо.

Этот взгляд пробивал насквозь, пригвоздил птицу-сердце острой стрелой, заставляя беспомощно трепыхаться на ней. Даже во рту стало солоно, как от крови.

А может, это был вкус всех безвинно пролитых мальчиком слез…

Фейран не смог бы сказать как долго он смотрел в глаза любимого, и самому себе было страшно признаться, что он увидел в них: не верит, ничему уже не верит… И никакой подарок это уже не исправит!

Мужчина опустил голову и заговорил тихо, но с силой. Объяснение было необходимо, вопрос стоял между ними предельно остро, и любая истерика Айсена сейчас была бы лучше, чем подобное присутствующее отсутствие.

- Айсен, послушай меня, пожалуйста… - Фейран хотел дотронуться до юноши, но не посмел, иначе у него сейчас не хватило бы сил, чтобы сказать то, что он собирался. - Я ни о чем не прошу тебя и ни на чем не настаиваю. Мне… просто важно, чтобы ты был жив, чтобы тебе ничего не угрожало, а главное, - чтобы ты был счастлив! Я люблю тебя… и жалею, что поздно это понял. Между нами многое было… И еще больше не было, я понимаю, что такое предательство не прощают! Знаю, что не заслуживаю даже твоей улыбки. И…я пойму, если ты вовсе не захочешь знать меня. Ни к чему тебя не обязываю. Я… найду тебе другого лекаря, чтобы ты смог поправиться и… избавлю от своего присутствия…

Молодой человек молчал долго, низко склонив голову и поглаживая облупившийся лак саза кончиками пальцев.

- Значит, ты освобождаешь меня? - прошептал он наконец.

- Айсен, ты давно свободен! - мужчина встревожено нахмурился: неужели рассудок юноши все-таки путается временами, а он мог этого не заметить?! - И - да, в своем выборе тоже…

Ну, вот он это и сказал.

Все… теперь уже точно все! - повисшая тишина казалась бесконечной. Фейран тоже безотрывно смотрел на необъяснимо хранимый им саз, как на последнюю соединяющую его с юношей ниточку.