Виктория Абзалова - Вопросы цены и стоимости

Юноша взмок от усилий, а за окном уже начинало темнеть, когда нож сломался прямо в руке. Глядя, как набухает тягучими алыми каплями глубокая ссадина на сведенной судорогой кисти, Равиль физически ощутил сдавивший сердце железный обруч дурного предчувствия…

Нет! Все не может быть зря! - он замотал ладонь платком и снова взялся за рукоять, удвоив старания. Однако прошел еще час упорного труда, солнце село совсем, прежде чем дно начало поддаваться.

Равиль обломал все ногти до живого мяса и опять порезался, торопясь подцепить выпиленное днище и вытащить его, но уже не обращал внимания на такие мелочи: шкатулка была буквально забита бумагами, которые он принялся лихорадочно перебирать, торопясь добраться до верха пачки, ставшего временно низом. Юноша методично раскладывал по покрывалу какие-то договора, расписки на нескольких языках и разной степени давности, даже что-то, что определенно было любовными посланиями обезумевшей женщины, - не фиксируя их содержание. Только губы шевелились, беззвучно проговаривая:

- Не то, не то, не то!!! - разумеется, ему не нужно было прилагать усилий, чтобы узнать свой собственный подчерк. - Не то…

Последний лист лег в сторону. Юноша остекленевшими глазами смотрел на внутреннюю сторону изящно изогнутой крышки из дорогого красного дерева: он отказывался верить… Он вновь и вновь перебирал бумаги дрожащими руками, твердя себе, что просто просмотрел, что одинокий лист мог затеряться, завалиться, в конце концов бумаги лежали плотно, листы могли склеиться… Он разве что на зуб их не попробовал и не шептал колдовских заклинаний, чтобы увидеть невидимое, но все было без толку. Не было…

Признания Н-Е Б-Ы-Л-О, - Равиль повторил это по буквам, отказываясь воспринимать очевидное, а сундучок-обманка пинком отправился за кровать. - Господи… все равно чей, тот, кто услышит… Он знал, не сомневался, что виноват во всем сам, но разве так уж многого он хотел?!

Не такая уж экстравагантная была его мечта. Только чтобы рядом был кто-то сильный, надежный, кто поймет и поддержит. Защитит, не обидит сам и не даст другим. Приласкает, успокоит, кто захочет принять в ответ то немногое, что он может предложить… - по щекам без единого всхлипа сбегали ручейки слез, исхудавшие плечи заходились в судороге.

Он очень устал. Да, он ошибся, забылся, был слишком самонадеян, но Господи, неужели еще мало заплатил за это!…

- Ра… Поль! - юноша содрогнулся всем телом, оборачиваясь, а стоявший в дверях Августин не смог договорить: у «Поля» было лицо покойника.

И даже у покойников никогда не бывает таких глаз - мертвых , пустота в которых не застывает, а стремительно разворачивается бесконечной лентой инферно…

Ощущение было такое, словно собственную душу резко вывернули наизнанку, и Густо не был уверен, что Равиль сейчас что-нибудь видит, или хотя бы понимает, кто перед ним находится. Августин бездумно сделал шаг к юноше, однако, ни гадать, как вывести его из этого жуткого состояния, ни даже спросить, что произошло, поэту не довелось. Явно отслеживающий его появление, нахальный «слуга», возник в проеме чертиком из табакерки, окинул взглядом разыгравшуюся сцену, и скривившись бросил в сторону застывшего Равиля:

- Ты бы поостерегся хоть немного. Господин Таш вернулся, и сдается мне, сейчас будет здесь!

Наверное, Шарль был все же неплохим человеком, а может ему просто надоело оттирать кровь и прочие следы «вразумления» лисенка не слишком терпеливым хозяином… Как бы там ни было, имени купца оказалось достаточно, чтобы привести Равиля в сознание, и присутствие Августина наконец дошло до его рассудка.

- Немедленно уходи! - юноша вскочил на ноги, отбросив от себя какие-то бумаги из тех, которыми была усыпана вся постель. - Таш не должен застать тебя со мной!

Молодой человек задохнулся от подобного недвусмысленного приветствия. Уязвленный и разочарованный после объяснения, разозленный всеми недомолвками и секретами, испуганный только что виденным состоянием Равиля, Густо не стал, да и не счел нужным сдержаться: хватит отговорок!

- Да почему?! Какого черта он к тебе шляется, как к себе домой, а ты дышать рядом с ним не смеешь?!

До сих пор единственным бурным проявлением чувств у Густо оставалось выражение восхищения, но в этот миг он сам не мог бы сказать, как оказался вплотную к Равилю, что есть силы тряхнув юношу за плечи. Когда опомнился, было поздно.

Равиль как-то чересчур аккуратно высвободился из захвата, и тихо рассмеялся, глядя на друга безумными, лихорадочно сверкавшими глазами: этот смех впору было слышать в самых страшных кошмарах.

- Почему? - переспросил он, мелкими шажками отступая от Августина обратно к кровати. - Наверное потому, что это его дом. Куда он приходит потому, что я его шлюха, которую он ебет во все пригодные для того щели… иногда кормит, иногда пинка дает…

Голова юноши была откинута под каким-то несовсем естественным углом, губы и руки подрагивали в судороге, а глаза казались уже не серыми, а черными из-за зрачков. То, что он явно не в себе - не требовало каких-то дополнительных пояснений, но… Ответ прозвучал. Так долго ожидаемое и все же вытребованное признание было получено в самой недвусмысленной форме и сомнений в его правдивости не возникало. Вопрос теперь заключался только в том, как сделать следующий вздох, потому что люди, получившие удар в сердце обычно умирают на месте.

Что, друг Густо, ангел оказался отнюдь не невинным? Понятно, что он мог написать Айсену…

- ТЕПЕРЬ ты все-таки уйдешь?! - выкрик, прозвучавший рывком по оголенного нерва, отозвался для поэта хлесткой пощечиной.

- Почему… - это было внезапно: Августин действительно направился к дверям, но переступить порог не смог, уткнувшись лбом в косяк. - Почему ты…

Язык не поворачивался проговорить то, что так легко было брошено в лицо. Легко ли? Ведь видел же, как ему плохо… и сейчас…

- Ты… Тебе нужны деньги? Я заработаю, достану… Украду, если нужно!

Слова едва проходили, царапая сведенное горло, но как ни ужасно было нахлынувшее понимание: он все еще хотел любить этого мальчика и быть им любимым.

Горячечный шепот обрезало краткое:

- Нет.

- Почему?!

- Не имеет значения. Уходи.

Если бы Густо обернулся в этот момент, он никогда не смог бы сделать того последнего шага через порог, который навсегда оборвал тонкую ниточку к рыжему сероглазому юноше, забравшему его душу своей невероятной нездешней улыбкой. Но история, даже одного обычного человека, - не знает сослагательных наклонений. Августин не обернулся, а при виде поднимавшегося навстречу Таша - брезгливо обогнул его по крутой дуге…

Почти неслышные шаги вниз по ступенькам отдавались в ушах оцепеневшего Равиля колокольным звоном, но никаких сомнений в верности поступка у него не осталось, как и времени на них - на лестнице раздался хорошо узнаваемый голос, отпустивший какое-то едкое замечание вслед убитому его откровением поэту. Кипятком окатило понимание - Таш вернулся даже раньше, чем его предупреждали. Сундучок на место уже не вернуть, но это просто досадное недоразумение по сравнению с тем, что вся кровать засыпана бумагами, которые его хозяин счел нужным спрятать…