Марк Ренуар - Пятьдесят три карты

у окна, и, страдая от безделья, задремал. Проснулся от

тишины. Поезд стоял на какой-то станции. Я выглянул.

Прямо передо мной на перроне светился циферблат часов - без

пяти двеннадцать.

- Надо приготовиться, скоро придет очередная женщина.

Я поставил на стол бутылку и приказал проводнику

достать какой-нибудь закуски. К двеннадцати все было

готово. Я посмотрел на часы, отстукивающие последние

минуты. И как только стрелки сошлись, одна из карт с нежным

звоном шлепнулась на пол и на этом месте из ничего выросла

женщина. Она была высока ростом, с золотистыми волосами,

повязанными шелковым зеленым платком. На ней была желтая

блузка, как кольчугой прикрытая шерстяной накидкой, и

малиновые атласные штаны, плотно облегавшие ее стройные ноги

до колен. Штанины оканчивались рваной бахромой, которая не

служила признаком ветхости ее наряда, он весь отдавал

магазинной новизной. Зеленый глянцеватый пояс с двумя

ремешками-застежками туго перехватывал ее узкую талию. В

левой руке она держала саблю, вставленную в красные ножны с

кисточками. Я с нескрываемым любопытством смотрел на нее,

ожидая, что она будет делать. Будто только что проснувшись

от глубокого сна, она сладостно потянулась, разведя в

стороны руки и, заметив свою саблю, выругалась:

- Вот, дьявол, надоумил его дать мне эту дубинку.

Она бросила саблю на пол и повернулась ко мне.

- Ах вот что! Здесь есть мужчина! А я думала меня

здесь ожидает одиночество. Привет, парнишка! Где это мы?

Уж не в поезде ли? Забавно!

Болтая без умолку, она прошлась по купе, потрогала

руками все, до чего могла достать, заглянула в уборную и,

удовлетворенная осмотром, вернулась к столу.

- Ну, что же, вполне приличная комната. О, я вижу

вино. Вы хотите со мной выпить?

Она бесцеремонно откупорила бутылку и разлила ром в два

бокала.

- Пейте! - не дожидаясь, пока я возьму свою рюмку, она

чокнулась и залпом выпила.

- Ого! Что это? Ах, ром! - она прямо с тарелки

руками хватала устриц и бросала себе в рот. Я был ошеломлен

ее бесцеремонностью и молча сидел на своем месте, не спуская

с нее любопытного взгляда.

Прожевав устриц, она вскочила.

- Послушайте, у вас не найдется иголки с ниткой?

Я отрицательно покачал головой, выпил свой ром и подсел

к ней на диван.

- Зачем вам иголка?

- Как зачем? Что, по-вашему, я буду ходить в таких

рваных штанах?

Она аккуратно подвернула бахрому внутрь.

- Ну ладно, сойдет и так. Давайте выпьем еще.

Я обнял ее за талию и нежно привлек к себе.

- Сними свои штаны совсем.

Она разлила ром и, поставив бутылку на место, с размаху

шлепнула меня левой рукой по щеке. Я отскочил в другой

конец дивана.

- Что я вам, уличная девка? - гневно смерив меня

взглядом, сказала она, - сядьте на свое место.

Сгорая от стыда, я безропотно пересел на свой диван.

Она подала мне рюмку.

- Выпьем за наше знакомство.

- Ничего себе знакомство, - подумал я, потирая щеку.

Поезд стал замедлять ход. В окне замелькали огни

станционных построек. торопливо проглотив ром, она вскочила

с дивана и схватила меня за руку.

- Пошли погуляем по перрону.

- Но... Ведь вы не одеты! - смущенно сказал я,

указывая на ее штаны.

- А, не беда, - она взглянула на окна и радостно

воскликнула:

- О, сейчас у меня будет шикарная юбка, - с этими

словами она сорвала шелковую репсовую занавеску и обернула

вокруг себя, получилась юбка, плотно обтягивающая ее бедра.

Она была коротка, выглядывали кончики штанов.

- А я их сниму.

Она быстро сорвала штаны и прямо на голое тело

навернула материю, укрепив ее на талии поясом.

- Я готова, пошли.

Поезд уже подошел к перрону. Я взял ее под руку и мы

вышли из купе. В корридоре я пропустил ее вперед и только

теперь заметил, что она идет босиком. Не долго думая, пока

нас еще никто не видел, я схватил ее за руку и увлек обратно

в купе. Ничего не понимая, она возмущенно воскликнула:

- Что это значит? Вы забываетесь, любезный!

- Извините, но вы, очевидно, забыли, что на ногах у вас

ничего нет.

Она взглянула на свои босые ноги и присвистнула.

- Достаньте мне туфли! - тоном, не терпящим

возражений, приказала она.

- И постарайтесь на высоком каблуке.

В Алжире я купил оригинальные туфли из змеиной кожи для

своей жены. Теперь бросился их искать. Пока я рылся в

чемоданах, моя дама стояла у окна и нетерпеливо барабанила

по стеклу пальцами. Наконец, я отыскал нужное и бросил к ее

ногам пару новых красивых туфель. Она взглянула на них и

молча протянула мне ногу. Потом вторую. Она прошлась по

купе, посмотрелась в зеркало и одобрительно кивнула, щелкнув

пальцами.

- Превосходно! Теперь пошли.

Мы вышли на перрон, по которому суетливо шныряли

пассажиры нашего поезда, от'езжающие и носильшики. Мой

"Червонный король", а это был именно он, величавой походкой

королевы шествовал рядом со мной по перрону, критическим

взглядом оценивая проходящих мимо мужчин. Ее красота и

необычайная нежность скоро привлекли всеобщее внимание. На

перрон выбегали люди, главным образом мужчины, чтобы хоть

мельком взглянуть на нее. Некоторым она мило улыбалась,

некоторым кокетливо строила глазки, а одному даже

подмигнула. Тот завертелся на месте волчком и бросился к

цветочному киоску. Он поднес моей даме огромный букет астр,

в надежде получить что-нибудь большее, чем намек. Но она

равнодушно приняла цветы и сказала:

- Рэм, дай этому мальчику несколько франков.

"Мальчик" отлетел в сторону от нас, как ужаленный. На

перрон вышел уже не молодой, но бравый начальник станции в

высокой форменной фуражке и приготовил жезл, чтобы дать

отправление поезду. Мы поравнялись с ним и моя дама,

любезно улыбнувшись, кивнула ему головой. Старик вытянулся,

как солдат на учении и, приложив руку к козырьку, расплылся

в подобострастной улыбке. Не сводя глаз с моего короля, он

двинулся за нами, позабыв, зачем вышел на перрон. Меня

забавляло все это и в то же время червячок ревности

будоражил нервы. Я попытался увести ее в вагон, но не

тут-то было. Она смерила меня пронзительным взглядом и,

властно указав рукой на буфет, сказала:

- Сбегайте и купите мне конфет, только получше.

Помня, что время отхода поезда уже прошло, я затрусил к

буфету, опасаясь опоздать. Когда я вернулся к ней, то нашел

ее в окружении нескольких молодых людей, мило беседующей с

начальником станции. Кокетливо строя старику глазки, она

говорила ему таинственным полушепотом:

- Я не шучу с вами. Вы мне действительно нравитесь.