Марк Ренуар - Пятьдесят три карты

Вся эта зеленая молодежь непостоянна и ветренна. Для них

женщина - игрушка. Но солидные люди вашего возраста

способны оценить женщину и быть верны ей до гробовой доски.

Она вдруг улыбнулась и, лукаво прищурив глаза, оглядела

молодежь:

- Тем более, что гробовая доска у вас под рукой и вам

недолго придется терпеть муки ревности.

Все прыснули в кулак от ее шутки. А начальник станции,

ошалело вытаращив глаза, изобразил на своем лице жалкую

плаксивыю улыбку. Вдруг она заметила меня, кивнула всем на

прощание головой и, подхватив меня под руку, потащила в

вагон. Уже со ступенек она обернулась и крикнула начальнику

станции:

- Дедушка, отправляй поезд, я уже села в вагон,

только теперь старый ловелас пришел в себя и, схватившись за

голову, помчался к паровозу. Через полминуты мы тронулись.

Мимо нас проплыл конец перрона с унылой фигурой начальника

станции и, увидев нас, он приветливо помахал рукой и

погрозил пальцем.

Мы вернулись в свое купе. Она с разбегу кинулась на

диван и, прыгая как ребенок, воскликнула:

- Ой, чудаки, ловко я их разыграла! Ну-ка покажи,

каких конфет ты купил?

Я молча передал ей коробку конфет и сел на свой диван,

не зная, что предпринять. Она явно не собиралась одарять

меня ласками и это приводило меня в бешенство, но

прикоснуться к ней я опасался. Она похвалила конфеты,

бросила их на стол и схватила бутылку рома.

- Давайте еще выпьем.

- Ну что же, давай.

Мы быстро допили ром и принялись поедать конфеты. Я

снова подсел к ней, пытаясь перевести разговор на

интересующую меня тему. Теребя золотые бляшки ее браслета,

я спросил, не хочет ли она спать.

- Послушай, - ответила она, пьяно улыбаясь, - что ты от

меня хочешь?

- Тебя!

- Сумасшедший, - спокойно ответила она, пристально

глядя мне в глаза, - разве такие, как я, отдаются? Их надо

брать! - она вскочила ногами на диван и, облокотившись

спиной о стену, сказала:

- С боем и кровью!

Я бросился к ней, но она, как кошка, выскользнула из

моих рук и, дернув меня за ноги, свалила на диван.

Падая, я сильно ушиб плечо об угол стола. Едва

сдерживая крик боли, я сел на диван. Она встала у двери и

диким взглядом следила за мной. Когда боль немного утихла,

я снова стал подвигаться к ней. Она насторожилась. И как

только я попытался ее схватить, она изо всей силы ткнула

меня коленом в живот и, оттолкнув от себя, прорычала:

- У... Жалкий шакал...

Задетый за живое этим оскорблением, я с еще большей

яростью кинулся на нее, не обращая внимания на боль в

животе. Мне удалось схватить ее за талию. Она обеими

руками уперлась в подбородок и оттолкнула мою голову назад

так, что хрустнули шейные позвонки. Нестерпимая боль

пронзила все мое тело. Но вместе с болью росла и моя

ярость. Я уже не помнил, ради чего мы начали возню. Мной

овладела одна мысль - отомстить ей. Я прижал ее руками к

себе и с такой силой сдавил ее живот, что она стала

задыхаться. Она заметно слабела. Я снял одну руку с ее

тела и, захватив запястья ее обеих рук, оттащил от своей

головы. Она извивалась, как змея, пытаясь ударить меня

ногами, но так как она висела в воздухе и не имела опоры,

взмахи ее ног никакого вреда мне не доставляли. Гораздо

труднее было справиться с руками. Она попыталась вырвать их

из моих рук. Ей удалось освободить одну руку, и она впилась

в мое лицо острыми ногтями. Взвыв от боли, я с размаху

швырнул ее на диван, навалившись всем телом. только в этот

момент я заметил, что ее импровизированная юбка в нашей

борьбе слетела, и она была наполовину оголена. Это

напомнило мне смысл борьбы и удесятерило мои силы. Я с

яростью, достойной ягуара, принялся мять и корежить ее,

пытаясь довести "Короля" До бессильного отчаяния и овладеть

ее телом. Она с неослабеваемым упорством защищалась, не

давая мне ни секунды передышки. Едва мне удалось всунуть

колено между ног, чтобы раздвинуть их в стороны, как она

вырвала одну руку из-под моего тела и впилась мне в волосы.

С большим трудом мне удалось оторвать ее от своей головы.

Наконец, мне посчастливилось всунуть свою руку ей между

ног. Она сжала ляжки с такой силой, что я не мог пошевелить

пальцами, но, поднатужившись, я все же успел свой

указательный палец сунуть в ее щель, слегка увлажненную

горячей слизью. Она стала извиваться, чтобы слезть с моего

пальца. Но чем больше она двигала бедрами, тем глубже и

глуюже он в нее входил. Она захрипела от ярости, а может

быть и от удовольствия. Я ликовал и уже готовился

предпринять следующий шаг, как вдруг она, улучив минуту,

сильно рванулась и выскользнула из-под меня, сползла на пол.

Быстро вскочив на ноги, она наскоро поправила растрепанные

волосы и растерзанную блузку.

- Ну что, взял? - ехидно спросила она и в изнеможении

опустилась на второй диван, прикрыв рукой низ живота. Я

снова бросился к ней, но уже с твердым намерением забить ее

до полусмерти. Случайно мой взгляд упал на часы - было 5

часов 21 минута. Это еще больше подхлестнуло меня. Я

схватил ее за ворот блузки и с силой рванул ее в разные

стороны. С трском блузка разорвалась надвое, оголив ее

чудесную нежную грудь, и порыв моей ярости вмиг улетучился.

Я сел напротив нее и остолбенел, очарованный ее чистым белым

телом. Она сбросила с себя половинки разорванной блузки и

вызывающе посмотрела на меня.

- Ну что, не можешь... Мальчишка!

Сбросив туфли, она легла на диван, закинув руки за

голову и уставившись в потолок. Воспользовавшись

благоприятным моментом, я, как тигр, бросился на нее, и в

мгновение раздвинул ей ноги, упал ей на грудь. Она

вскрикнула и забилась подо мной, пытаясь освободиться. Но

было уже поздно. Не обращая внимания на град ее ударов по

моей голове, я раздвинул пальцами губки ее цветка и с

размаху воткнул в венчик свой член. Она сразу обмякла и

опустила руки мне на плечи. Ее глаза закрылись, она стала

шумно и порывисто дышать, едва двигая телом. Постепенно она

стала как бы оживать. Движения ее тела становились все

сильнее и размашистей. Она совала мне в рот соски своих

грудей и, шепча слова любви, щекотала мне пальцами ложбинку

между ягодицами. Мы долго и осторожно упивались сладостью

совокупления, часто останавливаясь, чтобы отдохнуть, и,

наконец, когда было уже не в мочь, не было сил сдерживать

рвущееся наружу удовольствие, забылись в обьятиях друг друга

в экстазе плотского забытья. Вдруг мои руки, сжимавшие тело

партнерши, перекрестились в пустоте, и я плюхнулся на диван,

изливая на шелковое покрывало поток спермы. Но глядя на