Марк Ренуар - Пятьдесят три карты

только наблюдаю. Неприятное сознание безнадежности бытия по

разило меня своей остротой. Я, почти не сознавая, что делаю,

дастал браунинг, навел курок, выстрелил в голову. Вместо

выстрела звонкий щелчок ошеломил меня и отрезвил. Я удивлен

но посмотрел на револьвер и ко мне медленно стало возвра

щаться спокойствие, перешедшее в апатию. Стреляться мне уже

не хотелось. Я заинтересовался, почему не произошел выстрел.

Взвел курок и, наставив пистолет в форточку, выстрелил. Зву

ка я не слышал. Браунинг выпустил ослепительный язычок пла

мени и с диким криком поднялась с соседнего дерева стая сон

ных галок. Через минуту прибежала хозяйка.

- Что случилось?

- Ничего, я испытывал новый пистолет. Прошу извинить ме

ня за причиненное беспокойство.

Дама мило улыбнулась.

- О, ничего, я думала, лезут воры. Спокойной ночи, гос

подин Кренке.

- Доброй ночи.

Хозяйка ушла. Совершенно успокоившись, я принял ванну и,

накинув на голое тело халат, сел к столу писать письмо Мари.

Я хотел ей об'яснить все и рассказать про карты. Но письмо

не клеилось, и я бросил ручку. В гостиной на первом этаже

басом пробило 12 ударов. В углу на диване кто-то завозился.

Я зажег большой свет. Наивно выпучив глаза, на меня с нес

крываемым интересом смотрела причудливо одетая девушка со

смешными переплетенными косичками, перевязанными у самой го

ловы красными ленточками. На ней были синие шелковые чул

ки-рейтузы и белый в красный горошек бюстгалтер, туго стя

нувший круглые, как шары, груди. Она сидела, поджав под себя

ноги и опершись руками за спиной. Мы долго, молча, наблюдали

друг друга. Я заговорил первым.

- Ну, здравствуй, пупсик!

- Здравствуйте.

- Как тебя зовут?

- Не знаю.

Я подошел к ней и сразу же захотел проникнуть под бюс

тгалтер, она встрепенулась и отстранила меня рукой, твердо

сказала:

- Не шалить.

- Ну, а что тогда делать?

Она усмехнулась.

- Все вы одинаковы.

- Кто это вы?

- Мужчины. Неужели нельзя иначе обращаться с женщиной?

Я помолчал.

- Как это иначе?

- Хотя бы повежливей. Я у вас еще не более 10 минут.

Она встала с дивана и, осторожно ступая по полу на паль

чиках, прошла к столу.

- Мне кажется, что в определенном возрасте мужчины

по-особому относятся к женщинам, и, предупреждая мой вопрос,

продолжала назидательным тоном:

- Типы лет 18-19 относятся к женщине с благоговением,

как к божеству, они испытывают больше прелести видеть ее,

чем чувствовать. Они всегда нерешительны и ждут от женщины

чего-то необыкновенного... Молодые люди лет 20-28 еще вос

торженно влюбчивы и стремятся как можно больше почувствовать

и увидеть. Они уже более развязны, но еще сумасбродны и

смешны... Мужчины 28-35 лет - сама страсть. Они забывают

посмотреть на ту, с кем живут, и упиваются одним ощущением

ее. Они гасят свет прежде, чем лечь в кровать, потому что

стесняются сами своих безудержных порывов страсти; делающих

их порой безобразно пошлыми. В возрасте от 35 до 42 лет рас

судок мужчины уже властвует над плотью. Они долго и тщатель

но выбирают предмет своей любви и поклонятся ему, как будто

живут не видением, а ощущением, создавая такие утонченные

формы своих сношений с женщиной, что порой безумно очаровы

вает молодых и неопытных девушек, и не позволяет себе ничего

грубого и непристойного по отношению к женщине. Во всем у

них лоск и вежливость, достойные подражания. С 48 лет мужчи

на, чувствуя свою физическую слабость, становится еще более

скуп на плотскую близость и возмещает это, как может, флир

том и ухаживанием за женщиной, не слишком строго выбирая

возраст и внешность... Эти люди всегда галантны и милы. Они

почти безвредны. И только иногда вспышка бурной страсти по

вергает их в водоворот вожделений и ощущений, из которого

они вываливаются еще более немощными и постаревшими.

После 60 лет мужчина преврашается в сосунка.

Она засмеялась и умолкла.

- Откуда вы это знаете?

- Люди говорят, а я проверяю... Вам 25-26 лет. Не правда

ли?

- Вы не ошиблись, я на рубеже этих двух возрастов.

- С вами нужно быть поосторожнее, - лукаво прищурив гла

за, сказала она, - вы развязны и сумасбродны.

- Чепуха.

- Если чепуха, попробуйте вести себя, как юнец. Не при

касайтесь ко мне , а наоборот, изобразите искреннее раболе

пие и преклонение предо мной. Не можете...

- Я не протестую, - смущенно пробормотал я, сбитый с

толку ее глубокомысленной прозорливостью. - ну хорошо. Я не

буду изображать наивного восхищения вашей красотой, но я не

прикоснусь к вам, раз вы считаете это невежливым и бестак

тным.

- Я этого не говорила, - быстро ответила она, - если бы

все мужчины были так робки и нерешительны, как юнцы, женщи

нам пришлось бы жить с собаками. Но всякой женщине, уважа

ющей хоть немного себя, хочется побыть с мужчиной как чело

век с человеком, прежде чем отдаться на поруки животным

страстям и наслаждениям, когда разум уже спит, а плоть без

раздельно торжествует.

- Вы великолепны!

- Этот восторг - пережиток вашей юности. Он вам идет!

- Боже, что бы вы от меня хотели?

- Не более того, чего вы от меня. Будьте сами собой, не

нужно детских комплиментов.

- Вы странная.

- Нет. Обыкновенная. Просто до сего времени вам попада

лись женщины, котрые не уважали в себе человека. Вот скажи

те, что, например, вам больше всего нравится в женщине?

- В каком смысле?

- Во всех отношениях. Я имею в виду ее внешность, ее

внутреннее содержание как человека.

- Поверьте, я не могу ответить на этот вопрос. По-моему,

каждая женщина привлекает внимание мужчины по разному. Одна

- своим умом, другая - веселым характером, третья - своей

красотой, - четвертая - телом и т.д.

- Я с этим не спорю. так женщины действуют, как воспри

нимают это мужчины, которые не обратят внимания на ум, но

будут увлечены ее фигурой, другого покорят глаза и нежные

черты лица и он не обратит внимания на плоскую грудь и от

сутствие талии... Ну, а вы что больше всего цените в женщи

не? Ум, красоту ног, талию, грудь, что?

- Я ценю в женщине больше всего простоту.

- Сказать так, значит ничего не сказать. Простота бывает

разная: скромная, наивная, искусственная, развратная. Вам

все равно?

- Вы меня уже сбили с толку. Я уже сам запутался.

- Ну, не будем говорить об этом.

Она подошла ко мне и встала возле дивана. Рассматривая

ее, я заметил, как топорщится шелк волосиками на ее лобке,

как играют светом изгибы ее живота и бедер.

- Вам хочется схватить меня и растерзать? - спросила

она, угадав мои мысли, - а ведь это и портит всю прелесть