Кресли Коул - Профессионал

— Новый приказ? — схватив для себя халат, ему я кинула полотенце.

Наверное, он почувствовал, что я близка к панике, поэтому прикрылся, обмотав полотенцем узкие бёдра.

— Ты жалеешь? — его голос был полон недоверия. — Ты не можешь. Я тебе не позволю.

- И будто недостаточно шокировав меня сегодня, он подхватил меня на руки.

— Что ты делаешь?

Он сел на скамью, усадив меня на колени, обхватив затылок в защитном жесте. Справедливо, учитывая, как он встряхнул меня сегодня.

В пелене пара я почти расклеилась.

— Как ты сумел меня настолько изменить? — прошептала я ему на ухо. — Как? — В какой-то момент я думала, что лишусь рассудка.

— Я не изменил. Лишь показал тебе твою другую грань.

Крепко вцепившись в него, словно в спасательный круг, я зарылась лицом в ямочку между плечом и шеей.

— Зачем ты это сделал?

Он ничего не ответил.

Я откинулась назад, чтобы взглянуть ему в глаза, обнаружив, что не могу противиться желанию его поцеловать. Губы коснулись неровной носовой перегородки, подбородка, затем прошлись по идеальной поверхности щёк. Он плотнее прижал меня к себе в ответ на такое проявление чувств.

Между поцелуями я спросила:

— Чего ты от меня хочешь?

Молчание.

— Когда ты говорил об одержимости, ты, правда, это имел в виду? — Он отвернулся в сторону.

— Грр! — Я выбралась из его объятий, поднявшись, принялась искать своё бельё. — Ты меня просто бесишь! — Трусики я нашла рядом с печкой, они почти высохли от жара. Я быстро их натянула.

Лифчик. Где, чёрт возьми, мой… а, нашла. Отвернувшись, я скинула халат, затем застегнула лифчик.

— Проклятье, Натали, я не знаю, что сказать, чтобы облегчить то, что ты чувствуешь.

— Конечно, не знаешь. — Я резко обернулась. — Потому что мы друг другу — чужие! Я тебя не знаю! — С трудом я смогла натянуть влажные брюки.

— О чём ты хочешь узнать?

У меня было столько вопросов. С чего начать?

— Татуировки на коленях — они означают, что ты не перед кем не склонишься, так? — Согласно моим исследованиям. — Значит, ты сам вор в законе.

— Это неважно. Я следую за Ковалёвым.

Севастьян, как и мой отец, был криминальным аристократом. Новая подробность, о которой я и понятия не имела.

— Это всё, что ты можешь об этом сказать? — обнаружив блузку, я мгновенно её схватила.

— Я не люблю говорить о себе.

Мои пальцы, застёгивающие блузку, медлили.

— Ну, мне тоже было непросто допустить, чтобы ты меня связал! Но я же тебе доверилась.

— Ты бы хотела всё отыграть? Отменить этот вечер, если бы могла? — Собрав свою одежду, он начал одеваться.

— Не знаю, — призналась я. — Я не понимаю этого, не понимаю тебя. — Влажные волосы я отбросила назад, скручивая в узел. — Неделями ты меня игнорировал, а сегодня продемонстрировал такой прессинг. Почему?

— Пахан решил, а я согласился, что мы на тебя слишком давим. — Такого давления я не ощущала ещё ни разу в жизни. Никогда.

— Когда я признался, что с тобой переступил черту, он попросил дать тебе передышку на пару недель. Сказал, что ты молода, и что я должен дать тебе время найти опору под ногами. Так что я пообещал, что так и сделаю.

— На пару недель. — Всё стало ясно. Отсчёт времени, который я ощущала. Сегодня был мой четырнадцатый день в Берёзке. Счётчик обнулился.

— Мне приказали не заговаривать с тобой в Небраске; тут же мне запретили искать с тобой встреч.

Я никогда не задумывалась, что больше месяца он провёл в слежке, не имея возможности приблизиться. И он уже признал, что всё это время фантазировал обо мне. Как досадно смотреть, но не иметь возможности дотронуться.

Нет-нет-нет, ты же на него злишься, забыла?

- Думаю, Пахан полагал, что тебя увлечёт Филипп. Возможно, так думал и я.

Неудивительно, что Севастьян разъярился, решив, что Филипп собирается меня поцеловать.

— Так что же произошло сейчас?

— Сейчас? — Он натянул брюки. — Сейчас время, которое я тебе дал, истекло.

Это что, шутка? Пока я изучала его лицо, снаружи раздался какой-то звук. Грузовик?

— Севастьян, кто там?

Он сел, чтобы натянуть ботинки.

— Я позвонил конюху, пока занимался лошадьми, и сказал, чтобы он забрал нас не раньше, чем через два часа.

— Два часа? Он же поймёт, чем мы занимались! Мы выйдем отсюда в облаке пара, и он всё поймёт. Или решит, что всё понял, а потом всем расскажет! И неважно, что мы не переспали. Все будут считать, что так и было.

— Верно.

У меня глаза округлились.

— Ты специально это сделал. Чтобы меня вынудить. Секса у нас не было, но это ничего не меняет.

— Ты так расстроена перспективой быть со мной?

— Я уже говорила, что не люблю принимать важные решения под давлением.

— Значит, нам повезло, что это решение за тебя уже принято. — Пока я хватала ртом воздух, он продолжал, — я разыграл комбинацию, чтобы получить то, что хочу. — На лице у него было написано "твоя задница принадлежит мне — и мы оба об этом знаем” — Я не скрываю, на что готов пойти, чтобы обладать тобой. Если это — единственный способ, то так тому и быть.

Я напряглась. Как по мне — не похоже на предложение руки и сердца. Он был так холоден, так не похож на себя самого пару минут назад. Это потому, что он выиграл. Или думал, что выиграл.

— А что случится, когда азарт погони пройдёт? И почему я? Из всех красоток, с которыми ты встречался? Я имею в виду, тебе тридцать, и раньше ты не задумывался о том, чтобы остепениться.

Вместо ответа он произнёс:

— Это дело решённое, Натали. Всё образуется, если ты мне доверишься.

Снаружи послышался голос конюха.

Севастьян набросил на себя мокрую рубашку, потом потянулся за пальто.

— Я скажу твоему отцу, что мы вместе. Когда он будет с тобой говорить, скажи ему то же самое.

Просто. Ясно. Навсегда.

Жить в новой стране, в новом мире, с мужчиной, которого я едва знаю. И я не была уверена, что эта новая жизнь будет лучше моей старой.

— Довериться тебе — и всё образуется? Это просто другой способ сказать: "я знаю, как для тебя лучше". Или, что ещё хуже, "я умнее тебя".

— В этом случае — так и есть. У тебя нет достаточного опыта, чтобы понять, что произошедшее здесь — или в кладовке, или на самолёте — редкое исключение, а не правило.

Я ощетинилась.

— И снова ты говоришь, что лучше знаешь.

— Ты умная девочка. Когда заново обдумаешь то, что мы сделали, то придёшь к тому же заключению, что и я. — Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку и ниже.

— И к-какое же это заключение? — Когда он понял, насколько чувствительная у меня шея? Особенно в одной точке…

Его губы прижались точно там, где на шее пульсировала жилка, отчего колени у меня стали ватными.

— Eto ne izbezhno dlya nas.

Сфокусируйся, Натали! Почему, несмотря на это невыносимое своеволие, я всё равно его хочу?