Дэвид Галеф - Плоть

— На меня часто налетают, — рассмеялась она, пожалуй, чересчур звонко для ее размеров. Она посторонилась, чтобы я смог пройти.

Войдя в лифт, я не удержался и, обернувшись, проводил взглядом ее удаляющуюся фигуру. Это был зад школьного автобуса, обтянутый грубым хлопком. Такого мне еще видеть не приходилось. Двери лифта закрылись, и он пошел вниз.

Я нервно прошелся по аудитории, раздав темы студентам. Они принялись писать. Сьюзен всегда удивлялась тому, что я нервничаю на экзаменах больше, чем те, кто их сдает. Я же всегда испытываю тоску от предчувствия расставания с группой, с людьми, многих из которых никогда больше не увижу. Я сел за стол и попытался почитать Эудору Велти, книгу из собрания которой принес с собой, но скрип перьев мешал сосредоточиться. Я встал и прошел по аудитории, взглянуть на каракули моих студентов. Одна девушка из первого ряда уронила монету, покатившуюся по полу к моему столу. Она бросилась за ней следом.

— Это мой счастливый четвертачок, — сказала она, подбирая свои двадцать пять центов.

Какой-то парень в заднем ряду так долго смотрел в потолок, что я тоже поднял глаза, но не увидел ничего, кроме белых, под цвет линолеума, плиток. Тогда я снова принялся рассматривать тела студентов, отмечая про себя их формы и размеры. Все было почти так же, как у студентов группы предыдущего семестра, хотя на этот раз не было женщин, которых я мог бы назвать большими. Это плохо. Я попытался почитать. Мне казалось, что экзамен длится вечно, и я был счастлив, когда он все же закончился.

Я пришел домой с растрепанной стопкой тетрадок, которые небрежно бросил на стол.

— Мне кажется, сегодня я нашел подходящую женщину для Макса, — сказал я за обедом, поглощая пожаренную ломтями баранину с горошком.

Сьюзен округлила глаза.

— Что случилось? Макс остался один? Ты видел его последнюю, ту, с татуировкой?

Я видел. Обсуждаемая татуировка изображала пятнистую бабочку на пятнистом толстом плече. Всем своим поведением дама намекала, что у нее есть татуировки и в более интимных местах, и вообще вела себя невероятно жеманно. Мне не пришлось увидеть, насколько манерно она вела себя в доме, потому что картинка снова закрыла отверстие. Естественно, ничего этого я не мог рассказать Сьюзен. Вообще в эти дни я мало что мог ей рассказать. Наше общение стало напоминать разговор по телефонной линии, на которой то и дело случаются перебои.

— Во всяком случае, она лучше, чем та, у которой на улице случился припадок, — ответил я. — Кажется, ее звали Джейн.

— Я забыла. — Сьюзен, вопреки собственному желанию, хотела услышать что-нибудь из ряда вон выходящее. — Так что с ней случилось?

— Не знаю, она вдруг начала швырять в него какие-то книжки.

Такие вещи происходили чаще, чем я рассказывал Сьюзен. Умение знакомиться с женщинами — это не одно и то же, что умение избавляться от них. Как бы то ни было, но женщины Макса устраивали сцены регулярно.

— Ему надо застраховаться от несчастного случая, — сказала Сьюзен, сделав в последнем слове ударение на «а». Сам я ставлю его на «у». Когда-то эта разница казалась мне очаровательной. — Так на что похожа та, которую ты видел?

— Она большая. — Я развел руки в стороны, как рыбак, хвастающийся своим уловом, но этот жест не давал реального представления о величии этой дамы. — Нет, ее надо видеть. Она не женщина, а какой-то природный феномен — вроде Большого каньона или Маунт-Рашмора [17] Маунт-Рашмор — уникальный национальный мемориал, символизирующий первые 150 лет истории Америки. .

— Маунт-Рашмор — не природный феномен.

— Не придирайся к словам. — Я ущипнул тонкую руку Сьюзен. — Маунт-Рашмор — это гора, имеющая человеческие очертания. В этом смысле я и назвал ее.

— У нее есть имя? Как зовут эту женщину-гору?

— Максина. Я забыл ее фамилию.

Сьюзен возмущенно фыркнула:

— Макс и Максина! Ты меня разыгрываешь. Всему есть границы.

Я пожал плечами. В действительности мне было не важно, как отнеслась к этому Сьюзен. Остаток ужина я посвятил детальной разработке планов их соединения. Костюмированный бал, обед на двоих, подстроенная случайная встреча. Я подсчитывал, сколько Макс должен мне, как первооткрывателю, денег и бесплатных обедов. Мэгги и Хэтти, Джейн и Берта — все они остались в прошлом, вытесненные беспощадным конкурентом.

Мы превосходно провели ту ночь, копируя Макса и Максину. Сьюзен развеселилась настолько, что начала покачивать ягодицами так, словно это были груди. Я не знал, как мне имитировать Макса, и поэтому принялся крутить в постели воображаемые педали. Потом мы поменялись: я стал исполнять роль Максины, а она — Макса, насколько смогла. Она ездила на мне верхом, немилосердно сжимала в объятиях и издевалась надо мной до тех пор, пока я не подмял ее под себя всем своим весом. Она рванулась вверх, и мне стало необычайно приятно, когда мне в живот уперлись ее гладкие твердые коленки. Руки ее успевали всюду — она гладила, тискала и даже била меня. Никакой эякуляции не произошло — по моей инициативе за прошедший день у меня их уже было две, но я вылизал Сьюзен клитор, похоронив голову в ее паху. Как бы то ни было, судя по стонам, ей было хорошо.

Пока Сьюзен наслаждалась истомой, я встал и пошел в ванную ополоснуть лицо. Напольные весы, на которые я встал, показали сто семьдесят фунтов. Я стал еще толще. Перспектива догнать Максину ужаснула меня. Кто знает, может быть, страх обуял меня не из-за нее, а из-за Макса? В ту ночь мне снилось, что я поставил Максину на пути едущего на велосипеде Макса, чтобы она с помощью эластичного шнура устроила ему крушение. Но Макс вовремя разглядел ловушку и наехал прямо на Максину. Сцена эта повторилась во второй половине сна и почему-то так меня напугала, что я проснулся в холодном поту.

Случилось так, что ни один из моих с такой тщательностью разработанных планов сватовства Макса не понадобился. На следующий день я встретил Максину в коридоре у дверей кафедральной канцелярии. Она рассматривала объявление о поэтическом конкурсе. На Максине была необъятных размеров футболка и тренировочные брюки слоновьего серого цвета. Эластичной резинки, охватывавшей ее чресла, хватило бы на пять обычных поясов. Увидев меня, она ткнула пальцем в объявление:

— Вы что-нибудь знаете об этом?

Сначала я даже не понял, что она обращается ко мне. Большинство наших получивших южное воспитание студентов называли меня исключительно «сэр» или «профессор», и я привык к этой форме обращения. Я понял, в каком далеком и невозвратном прошлом остались те дни, когда я, слыша обращение «сэр», невольно оглядывался, думая, что зовут кого-то другого. Но сейчас в коридоре не было никого, кроме нас, и она смотрела прямо на меня. Я пригляделся. Объявление оповещало о маленьком поэтическом конкурсе — одном из тех, что обычно устраивают разные журналы вроде «Гибискуса», «Золотой рыбки» или «Обзора пятого измерения». В данном случае журнал назывался «Желтый кот». Победителю обещали сто долларов. Вторая премия составляла пятьдесят долларов, третья — двадцать пять. Все стихотворения должны быть отправлены не позднее 1 июня (по почтовому штемпелю); рукописи становились собственностью журнала. Правда, журнал не брал денег за публикацию.