Джорджия Ле Карр - Я не твоя собственность-2

— Стелла сказала, что как только ты выйдешь из реанимации, она отнесет принесет телефон к тебе в палату, и либо через FaceTime или Skype, я или мама сможем увидеть и поговорить с тобой.

Я делаю паузу.

— Мама очень хотела побыть с тобой наедине, но она выглядит такой растерянной и испуганной, Далия. Если она останется здесь с тобой, то окончательно впадет в панику, поэтому я забираю ее с собой. Я боюсь, что она может впасть в глубокую депрессию. Мне кажется для нее будет лучше, если она окажется дома.

Лишь аппарат, подающий кислород, является мне ответом.

— Кроме того, как сказал Зейн, мы можем вернуться в любое время, он согласился даже оплатить нам дорогу к тебе.

Я наклоняюсь к ней и целую ее в прохладную щеку.

— Я буду молиться за тебя. Хорошенько за тебя помолюсь, сестра. С усердием, ты получишь все самое лучшее, хотя знаю, что ты не веришь в это.

Далия так и не отвечает.

Я наклоняюсь близко к ее уху и шепчу:

— Я поняла, что меня похитил Зейн и прощаю его. Поэтому ты не должна беспокоиться на этот счет и чувствовать себя виноватой передо мной. Я люблю тебя всем сердцем, ты же знаешь?

Мне кажется, что после моих слов, Далия обязательно должна открыть глаза, но она не открывает. Я выпрямляюсь и с трудом сдерживаю рыдания, готовые вырваться наружу, мне не хочется оставлять ее.

— До свидания, Далия. Я так тебя люблю, — говорю я, скользя пальцы по ее коже.

Я выхожу из палаты, и вижу мать, стоящую посредине коридора.

— Мне казалось, что ты хотела сходить за кофе, — произношу я ей.

— Я передумала, — тихо отвечает она, и я понимаю, что она слишком напугана, и не рискует пойти за кофе, боясь заблудиться в лабиринте коридоров. Она никогда раньше не была в Англии. И все здесь чуждо и пугает ее. Увидев ее, стоящую по середине коридора, заставляет меня почувствовать себя немного лучше по поводу принятого решения — не оставлять ее здесь одну.

Я верю в любовь Зейна, по крайней мере, на данный момент, именно в это только мне и остается верить.

Я подхожу к Ною.

— Я хотела бы увидеться с Зейном, перед тем как мы сегодня улетим, — говорю я ему.

— Конечно. Я договорюсь с ним и перезвоню тебе.

— Веришь ли ты в чудо? — спрашивает Дейзи.

Я медленно отрицательно качаю головой.

Она улыбается своей улыбкой, которая словно светиться изнутри.

— Я верю. Я верю, что чудеса случаются постоянно. Само мое спасение было чудом.

Я сохраняю совершенно нечитаемое лицо. Ее спасение было чудом. Это была ужасная авантюра, произведенная жестоким методом, чтобы заполучить Далию.

Она подходит ко мне ближе и снова у меня возникает неприятное ощущение, мне хочется отвернуться от нее. Возможно из-за того, что она слишком чиста, слишком невинна. Такое ощущение, что я недостойный грешник, стоящий перед алтарем.

— Я тут порылась во всевозможных исследованиях, имеющих отношение к коме и даже не сомневаюсь — чудеса случаются. Есть множество отчетов о пациентах, чудесным образом вышедших из комы, несмотря на длительный период. Некоторые люди рассказывают, как они проснулись после долгих дней, недель и месяцев, но некоторые рассказы действительно напоминают чудо. Парень по имени Терри Уоллис вдруг не с того не с сего начал говорить после девятнадцати лет, проведенных в бессознательном состоянии.

Она говорит очень быстро и с волнением.

— И представляешь его состояние, когда этот польский парень увидел одиннадцать внуков, родившихся, пока он был в коме! И не смотря не на что, он проснулся после стольких лет. И есть еще один парень, который находился в вегетативном состоянии семь лет. Он очнулся именно в тот момент, когда вся его семья собралась у него в палате и затеяла спор — стоит ли дать разрешение на операцию, чтобы удалить скопившуюся жидкость у него в легких или же дать ему просто спокойно умереть. Существует слишком много случаев, когда люди выходят из комы, например, когда рядом звучит музыка. Одна девушка, когда поставили ей диагноз, что она никогда не проснется, стала улыбаться, как только слышала арию Адель, а через два дня она проснулась от долгого сна.

Ее глаза сияют от возбуждения.

— Есть и другой случай, когда человек проснулся и сказал: «Пепси». Многие из очнувшихся говорили именно о том, что им очень помогало участие и забота близких. Они говорили, что несмотря на то, что не могли двигаться, все слышали.

Она хлюпает носом и у нее на глазах выступают слезы.

— Причина, по которой я все это тебе говорю — я увидела великую силу, скрывающуюся в тебе, когда мы разговаривали на лестничной площадке. Слабый человек бы стал врать и изворачиваться, но ты сказала мне правду... ты признался мне, кем являешься и чем занимаешься, хотя сфера твоей деятельности жестока.

Слезы бегут у нее по щекам, но она даже не обращает на них внимания.

— Знаю не имею права просить тебя об этом, очень большом одолжении, но я прошу тебя здесь и сейчас, прежде чем улечу, используй свою силу, чтобы помочь моей сестре. Пожалуйста, Зейн, не отказывайся от нее, каким бы тяжелым не было ее состояние. Она где-то там, и возможно, даже слышит нас. Ей просто нужно время, чтобы найти свой выход. Она выйдет из комы, я знаю… я просто чувствую это.

Я не отмахиваюсь свирепо от ее слов, которые попадают в мою черную клетку, в которой находится взаперти моя душа, и сияют, озаряя все вокруг, как золото или ложное золото. Но я покупаюсь на все, что она говорит.

Время течет так медленно, разрывая нас на части.

Исход не наступает, и это становится больше похожим на древнюю пытку.

Джанкарло Синьорини

После того, как Дейзи с матерью оставляют меня, я впадаю что-то сродни с безумием. Я становлюсь нервным, беспокойным, склонным к приступам ярости и бешенства, теряя весь интерес к бизнесу. Вся работа не вызывает у меня не удовольствия и делаю я ее нехотя. Я все время задаю себе вопрос: «Зачем я вообще все это делаю?» У меня и так полно денег, которые я не могу применить с пользой, у меня пропадает всякое желание что-либо делать. Я начинаю скрываться от общества, прячась от всех и ненавидя всех вокруг.

Я даже перестаю играть на пианино.

Каждый раз дергаюсь, как только звонит телефон и сердце заходится в груди, пока не понимаю, что вопрос не касается ее, только тогда выдыхаю. Стоит мне приехать в больницу, я останавливаюсь перед ее дверью, замирая, нервы вибрируют и дрожат внутри, прежде чем вхожу в палату. Я боюсь входить, я боюсь увидеть ее бездыханное тело.

Боже, я так бл*дь боюсь потерять свою маленькую рыбку .

Для меня мой дом превратился в тюрьму, по ночам я брожу в одиночестве по этому огромному дому, чувствуя себя оболочкой, такой же, как изобразил Микеланджело. Пустой, испытывающей муки и бесконечные страдания.