Арина Вольская - Всего лишь спор

Впрочем, кто сказал, что он оставит меня в покое? Он и я — теперь основные личности для обсуждения.

Не обращая внимания на насмешливые вопросы одногруппников, я плюхнулась на свое место. Достала тетрадь, и уткнулась в неё носом.

— Привет, — послышался неуверенный голос Иванки, и она присела рядом. Глянув на неё, мне пришлось подавить приветливую улыбку. Девушка кусала губу и явно была чем-то обеспокоена. Кажется, сейчас не до веселья.

— Привет. Что-то случилось? — мой голос звучал вполне спокойно, хотя внутри я уже содрогалась от того, что вот-вот услышу.

— Да нет, все нормально, — вздохнула она. — А почему тебя не было? — Иванна внимательно посмотрела на меня.

— Я болела, — едва заметная улыбка появилась на моем лице.

— А, тогда понятно, — облегченно выдохнула Иванка, и вновь обеспокоенно глянула в мою сторону. — А Сомаров?.. — она замолчала, видимо, не сумев договорить.

— Он не доставал меня, — я отрицательно покачала головой. — Правда, что-то сделал с моими сожительницами, и теперь меня воротит от их вида, — скривившись, я уткнулась взглядом в доску.

— А ты не знаешь?.. — удивленно произнесла девушка, понизив тон голоса.

— Чего не знаю? — дурное предчувствие поселилось у меня в душе, когда я вновь посмотрела на одногруппницу. Та поморщилась и отвела взгляд.

— Об этом уже все знают. Знаешь, я, конечно, всегда знала, что он сволочь, но чтобы до такой степени… — её передернуло, и я еще больше напряглась.

— Что он сделал? — кажется, мой голос уже не был таким спокойным, как раньше. Я была в предчувствие чего-то ужасного.

— Он… — Иванна замолчала, поджав губы. — Боже, я даже произнести это не могу, — её лицо перекосилось, и она вновь посмотрела на меня. — Его друзья… Под его руководством… — девушка покраснела, и отвела взгляд. — В общем, Даша с Ясей переспали с его друзьями. С пятью сразу. Они сами согласились. Сомаров им сказал, что потом и сам… — она вновь замолчала, а я почувствовала, что меня сейчас стошнит. Все хорошее, что я нашла в этом парне, мигом испарилось. — А потом… Он… — она понизила голос. — Поставил их на колени. Ну, ты поняла, для чего, — Иванна еще больше покраснела, а меня передернуло от представленной картины. — А потом просто ушел, сказав напоследок, что не потерпит, чтобы его правила кто-то менял. Правда, никто так и не понял, про что шла речь, этого он объяснять не стал. Но твои, кажется, поняли, — она наконец-то посмотрела на меня, все еще смущенная своим рассказом.

— Зато я поняла, — тихо прошептав это, я резко вскочила со своего места. — Извини, мне надо… — не договорив, я прикрыла рот рукой и поспешила на выход. Одногруппники оборачивались и провожали меня заинтересованными и удивленными взглядами. Да и не только они, а практически все, кто стояли в коридоре.

Быстро добежав до туалета, я бросилась к первой же кабинке. Благо та была свободна. Кофе с бутербродом благополучно покинули мой желудок. Мне даже было все равно, кто там вошел следом, и увидит меня в таком состоянии. Я сидела на корточках, пытаясь выкинуть из головы картинки, которые мое богатое воображение любезно подсовывало по рассказу Иванки.

— Что, слабый желудок? — насмешливый тон Сомарова напугал меня так сильно, что я едва не свалилась в унитаз. Сердце решило отплясать гопак, в то время как мозг пытался дать команду подавить отвращение к этому парню.

Меня вновь передернуло, но желудок уже был пуст. Утерев рот рукой, я подвелась и вышла из кабинки, направившись к умывальнику. На Сомарова я вообще старалась не смотреть, пытаясь представить, что его здесь нет.

Умывшись, я пошла на выход. До этого молчаливо наблюдающий Кирилл схватил меня за запястье и развернул к себе лицом. Мне не удалось скрыть выражение полнейшего отвращения. Я видела, как его брови изумленно вздернулись вверх. И попыталась вырвать руку. К моему удивлению, он меня отпустил. И я тут же поспешила на выход, все еще содрогаясь от тех картин, что появлялись в моей голове.

— Даже слова не скажешь? — ухмыльнулся Сомаров. Но что-то было такое в его голосе, что заставило меня обернуться. Его лицо приняло безразличный, отрешенный вид.

— Какая же ты все-таки мразь, Сомаров, — выдохнула я, и тут же скрылась за дверью.

Теперь все встало на свои места. Он унизил, очернил, опозорил моих сожительниц. Уничтожил. Это было в его репертуаре.

Вот почему они молчали. Вот почему выглядели такими пристыженными. Мне стало их жаль. Безумно жаль. И я почувствовала себя виноватой. Ведь если бы не я, этого всего с ними не произошло бы.

Дверь закрылась, а Кирилл так и остался стоять, засунув руки в карманы. Перед его внутренним взором стояло выражение лица Алины. Отвращение.

Испытывал ли кто-то когда-то к нему отвращение? Злость, ненависть, презрение, пренебрежение — да. Возможно, даже любовь. Но отвращение? Нет, он не мог вспомнить такого.

Ему даже не нужно было спрашивать, что случилось, и почему её отношение к нему так резко поменялось в худшую сторону, хотя, казалось, что настолько хуже и быть не может.

Он знал, что послужило причиной. Но надеялся, что не прав.

И у него было такое ощущение, что только что его мир рухнул. Вот просто из-за того, что она ушла. Ушла с чувством полного отвращения к нему.

Он все еще стоял в той же позе, когда в туалет вошла какая-то девушка и застыла на пороге. Кирилл, безразлично глянув на неё, наконец-то покинул это помещение и отправился в сторону выхода.

Еще больше портя его настроение, в голове всплыли события вчерашнего дня. Ссора с лучшим другом. Ссора, вызванная этой Алиной Калиновой, что сейчас просто ушла, напоследок назвав его мразью.

Леха пытался убедить Кирилла прекратить все это. Снова. Но на этот раз он отчего-то взбесился, хотя его практически нереально вывести из равновесия.

Взбесился, потому что видел, что Кирилл ничего прекращать не собирается. И Кирилл не был уверен в том, что правильно понял причину, по которой Леха пытался его остановить. Не был уверен, что он беспокоился только за Алину Калинову…

Его друг слишком хорошо помнит, что было несколько лет назад. Кирилл даже не сомневался в том, что Леха не меньше его опасается повторения прошлого.

Только на этот раз Леха пытается уберечь его не от девчонки, а от самого себя.

И от этого Кириллу было еще более тошно. Его бесило собственное бессилие.

И все же, его друг явно перегнул палку, когда заявил, что если он трахнет Алину, то они больше не друзья. Калинова Алина — не тот человек, из-за которого их многолетняя дружба может вот так просто рухнуть.

Но все же в его словах не приходилось сомневаться. И это бесило его еще больше.

И ему просто до одури хотелось курить.

Я вернулась в аудиторию, увернувшись от чьих-то рук, и пропустив мимо ушей все ехидные замечания в мой адрес. Присела на свое место, устало прикрыв глаза. Иванка так и сидела рядом, но я не знала, что говорить. Меня сейчас больше волновали мои собственные проблемы. Этот дурацкий спор. Кажется, Сомаров проиграет свой мотоцикл.