Уильям Берроуз - Пидор

Ли выпил несколько коктейлей. С каждой минутой ему становилось все хуже.

- Покури травы? - предложил Аллертон. - Может, пройдет?

- Хорошая мысль. Пойдем в номер.

Ли выкурил на балконе мастырку.

- Господи, как же там холодно, - сказал он, вернувшись в комнату. "...И когда сумерки опускаются на прекрасный древний колониальный Кито, и с Анд украдкой пробирается холодный ветерок, пройдитесь по вечернему свежему воздуху и посмотрите на красивых сеньорит, что в ярких национальных костюмах сидят у стены церкви шестнадцатого века, выходящей на главную площадь..." Парня, который это написал, вышибли. Действительно, всему есть предел, даже в путеводителе...

В Тибете, должно быть, точно так же. Высоко, холодно, полно каких-то уродов, лам и яков. Молоко яка на завтрак, творог из молока яка на обед, а на ужин - як, сваренный в собственном масле. Подходящее наказание для яка, если хочешь знать мое мнение.

В ясный день от этих святых старцев воняет на десять миль, если ветер попутный. Сидят, крутят свои молитвенные колеса - мерзко. Завернулись в старые джутовые мешки, только шеи торчат, а по ним клопы ползают. Носы все сгнили, и они харкают бетелем через остатки ноздрей, точно плюющиеся кобры... Вот только не надо мне этой "Мудрости Востока".

И вот сидит такой святой старец, а сука-репортер приходит брать у него интервью. А он сидит и жует себе бетель. А потом говорит какому-нибудь своему служке: "Ступай к Святому Колодцу, принеси мне ковшик настойки опия. Я сейчас буду постигать Мудрость Востока. И вытряхни свинцовую чушку из набедренной повязки!" И вот он пьет свою настойку, и входит в легкий транс, и вступает в космический контакт - у нас это называется "откидон". Репортер говорит: "Будет ли война с Россией, махатма? Уничтожит ли коммунизм весь цивилизованный мир? Бессмертна ли душа? Существует ли Бог?"

Махатма открывает глаза, плотно сжимает губы и выхаркивает ноздрями две длинные красные струи бетеля. Они затекают ему в рот, и он снова глотает их, слизывая длинным обложенным языком. И отвечает: "А откуда я знаю, еб твою мать?". Прислужник говорит: "Вы слышали, что он сказал. Теперь валите отсюда. Свами хочет остаться наедине со своими медитациями". Ты только подумай - это и есть вся Мудрость Востока. Западный человек надеется, что существует какой-то секрет, который можно разгадать. А Восток ему отвечает: "А откуда я знаю, еб твою мать?"

* * *

В ту ночь Ли приснилось, что он в исправительной колонии. Вокруг только высокие голые скалы. Он живет в пансионе, где никогда не бывает тепло. Он пошел прогуляться. Только вышел на перекресток грязных булыжных улиц, как его ударило холодным ветром с гор. Он затянул потуже ремень кожаной куртки, чувствуя озноб предельного отчаянья.

Ли проснулся и позвал Аллертона:

- Ты не спишь, Джин?

- Нет.

- Холодно?

- Да.

- Можно, я к тебе лягу?

- Ах-х, ну ладно уж.

Ли залез в постель к Аллертону. Его трясло от холода и ломки.

- Ты весь дергаешься, - сказал Аллертон. Ли прижался к нему, сотрясаясь в конвульсиях подростковой похоти, которая обычно охватывает при ломке.

- Господи, какие у тебя руки холодные.

Уснув, Аллертон перекатился на бок и закинул одно колено на Ли. Тот лежал очень тихо, чтобы Аллертон не проснулся и не отодвинулся.

* * *

На следующего день Ли ломало по-настоящему. Они бродили по Кито. Чем больше Ли видел в городе, тем большую тоску это на него нагоняло. Город был холмист, улицы - узки. Аллертон сошел с высокого тротуара, и его задела проезжавшая машина.

- Слава богу, что не сбила, - сказал Ли. - Еще не хватало нам здесь застрять.

Они сели в маленькой кофейне, где тусовались какие-то немецкие беженцы - разговаривали о визах, продлениях и разрешениях на работу, - и завязали беседу с человеком за соседним столиком. Человек был худ, светловолос, с костистым черепом. Ли видел, как на висках у него бьются синие жилки в холодном высокогорном солнечном свете, заливавшем слабое, изможденное лицо и стекавшем с изрезанного дубового стола на деревянный пол. Ли спросил у человека, нравится ли ему в Кито.

- Быть или не быть, вот в чем вопрос. Мне вынуждено нравиться.

Они вышли из кофейни и пошли вверх по улице к парку. От ветра и холода деревья съежились. Несколько мальчишек на лодке плавали кругами по маленькому озерцу. Ли смотрел на них, раздираемый похотью и любопытством. Он видел себя - как он лихорадочно шарит по телам, по комнатам, по чуланам, ищет чего-то, - этот кошмар возвращался к нему снова и снова. В конце поисков - пустая комната. На холодном ветру его пробило дрожью.

- Давай узнаем в кофейне, где здесь найти врача? - предложил Аллертон.

- Хорошая мысль.

* * *

Врач жил в желтой вилле в тихом переулке. Еврей, гладкое румяное лицо, хорошо говорит по-английски. Ли разыграл интермедию с дизентерией. Врач задал несколько вопросов, начал выписывать рецепт. Ли сказал:

- Лучше всего помогает настойка опия с висмутом.

Врач рассмеялся и посмотрел на Ли долгим взглядом. Наконец он сказал:

- Скажите теперь правду. - Улыбаясь, он поднял указательный палец. - У вас пристрастие к опиатам? Лучше скажите. Иначе я не смогу вам помочь.

Ли ответил:

- Да.

- Ага-а, - протянул врач, смял рецепт, который начал выписывать, и бросил в мусорную корзину. Он спросил у Ли, сколько уже длится зависимость. Покачал головой, не сводя с него глаз.

- Ах, - сказал он. - Вы такой молодой человек. Вы должны бросить эту привычку. Или потеряете всю свою жизнь. Лучше пострадать сейчас, чем потакать привычке и дальше. - И он посмотрел на Ли долгим проницательным взглядом.

"Боже мой, - подумал Ли. - С чем только тебе ни приходится мириться в этом бизнесе". Он кивнул и ответил:

- Разумеется, доктор, я и хочу остановиться. Но мне нужно немного поспать. Завтра я еду на побережья, в Манту.

Улыбаясь, врач откинулся на спинку кресла.

- Вы должны отказаться от этой привычки. - Он повторил весь свой монолог снова. Ли рассеянно кивал. Наконец, врач потянулся к блокноту рецептов: три кубика тинктуры.

В аптеке вместо тинктуры Ли дали настойку. Три кубика настойки. Меньше чайной ложки. Ничто. Ли купил пузырек антигистаминовых таблеток и проглотил сразу горсть. Кажется, немного полегчало.

На следующий день Ли с Аллертоном сели в самолет на Манту.

* * *

Отель "Континенталь" в Манте был выстроен из расщепленного бамбука и неструганных досок. В стене их номера Ли обнаружил несколько дырок от сучков и заткнул их бумагой.

- Нам же не хочется, чтобы нас депортировали с пятном на репутации, сказал он Аллертону. - Меня немного ломает, как ты знаешь, а от этого очень хооочется. Соседи могут заметить кое-что оч-чень интересное.

- Я хочу подать официальную жалобу на нарушение контракта, - ответил Аллертон. - Ты говорил - два раза в неделю.