Валентин Бубукин - Вечнозеленое поле жизни

Деловитость! «Привези мне из Вьетнама деловитость!» Туды твою в качель! Мы тут неделю по всему Ханою ищем эту деловитость.

Можно сказать, нашел. Остался самим собой, но к радости Тарасова стал более серьезным.

К слову о «деловитости». Есть такая избитая фраза: «футбол не любит сослагательного наклонения». Если бы да кабы. Поэтому сейчас рассуждать о том, что было бы, если бы мне позволили работать в ЦСКА в качестве старшего тренера, бессмысленно. И, в общем-то, как сложилось, так и сложилось. Я тренировал в связке с прекрасными порядочными людьми, о которых речь ниже. Но что обидно, так это аргументы тех, кто отводил мою кандидатуру. Дескать, я несерьезный человек, весельчак. Кто-то даже пошутил: «Чтобы стать старшим, ты должен быть букой, а не Бубукой». Странная позиция с учетом того, что за двадцать с лишним лет команды, с которыми я работал, не только не проваливались, а двигались вверх по турнирной таблице. За исключением последнего 1987 года, когда мы с мальчишками, серебряными призерами чемпионата Европы среди юношей, вышли в высшую лигу и не удержались в ней. Через четыре года эта команда под руководством Паши Садырина практически стала чемпионом СССР и обладателем кубка. Причем здесь чувство юмора – непонятно.

Когда я вернулся из Вьетнама, меня пригласил помощником Сергей Иосифович Шапошников. Наши дороги до этого не пересекались, хотя он тоже работал во Львове и тренировал «Таврию» через два года после меня. Мы, кстати, по обоюдному согласию, сразу пригласили из Симферополя Аджема и Коробочку. Коробочке при мне было еще четырнадцать лет. Я его видел, он играл за школу при заводе «Фиолент». Сергею Иосифовичу меня, по-видимому, порекомендовали уже упомянутый полковник Соболев и хорошо известный генерал Волкогонов. Дмитрий Антонович был заядлым болельщиком. Часто приезжал с лекциями в Архангельское. И уже тогда рассказывал о нашей истории совсем не так, как писали в официальных книжках. О Сталине, Берии, репрессиях. Пост в Главпуре он занимал очень высокий, был незаменимым консультантом министра обороны и позже даже помогал мне с выслугой лет.

Не могу сказать, что Сергей Иосифович добивался таких высот, как Якушин, Качалин или Аркадьев. До таких тонкостей в работе он не доходил, но прекрасно разбирался в душах людей. Всячески поощрял творчество игроков, то есть не скрывал, что у него есть планка, которой он достиг, и если видел, что игрок в чем-то выше, он ему разрешал воплощать собственные мысли. Разрешал спорить, доказывать тренеру, что тот не прав. В этом была сила Шапошникова. Не удивительно, что по сей день у Сергея Иосифовича нет отбоя от приглашений бывших подопечных. С Украины некоторые футболисты потом перебрались в Америку. Работают администраторами, кто-то хозяин бензоколонки. Зовут Шапошникова – а они с супругой легкие на подъем. Недавно его воспитанник по «Черноморцу» Леонид Буряк построил новую виллу. Так, в первую очередь решил показать ее любимому тренеру.

У нас дачи рядом. Пока Сергей Иосифович пилит, рубит, строгает, Надежда Александровна занимается цветами. А мне Тарасов в свое время подарил два потрясающих куста, утверждал, что это традесканция. Бог ее знает, может, и традесканция, но цветет красиво, осенью одним цветом, весной другим. Надежда Александровна глаз на нее положила, и пока мы там часть кустика прикапываем, она рассказывает, какой у Лени Буряка новый дом, как он их встречал в Киеве, на какой машине, какие достопримечательности показывал. А ведь работали они с ним всего два года. Редко какому тренеру, удается заслужить такую признательность игроков.

Вообще, сила тренера, игрока или просто человека заключается в том, чтобы остаться самим собой на протяжении многих лет. Не измениться. Потому что играть роли всю жизнь нельзя. Разумеется, не нужно быть упрямым ослом, но если народ к тебе относится с любовью, значит, твоя линия правильная и нужно ее сохранять. Таков Сергей Иосифович, он хоть человек и очень серьезный, но прекрасно воспринимает шутки. Даже весьма рискованные. У него день рождения восьмого марта, и мы все время обыгрывали тему нетрадиционной ориентации.

Работали успешно с учетом возможностей команды. Заняли восьмое место. Особо не хвалили, но и бури никакой не было. И вдруг до нас доходят слухи, что начальство выражает даже не недовольство, а некоторое сомнение:

– Все нормально, но нам не нравится игровой почерк команды.

Здесь надо отметить, что 1979 год, был годом превосходной игры бесковского «Спартака». Они стали чемпионами, годом раньше поднявшись из первой лиги. У нас такой вязи, как у «Спартака» не было. Сергей Иосифович сам когда-то играл правого края. И мы проповедовали агрессивный футбол: проходы, подачи, прострелы. А «рисунок не понравился» – это понятие растяжимое, потому что футбол понимает каждый по-разному. Сидели мы как-то на трибуне с Сергеем Сальниковым и одним известным специалистом. В одной из ситуаций полузащитник выдал изумительный пас. Через голову защитника – только волосы причесал, вырезка настоящая. Как заметил Серега, даже жираф достать не может, шею порвет. Можно уходить, говорит, такого паса больше не будет. Короче, наслаждаемся, а сосед наш сидит, не шелохнется. А через несколько минут, он вскакивает восторженно, мы смотрим на него удивленно, не поймем, в чем дело. То есть одни ищут красоту в борьбе, в движении, другие в элегантности паса. Третьи смотрят на тактику, как футболист в тактическом плане видит поле. А на что смотрели люди с большими звездами на погонах – неясно. Давайте, все команды, как «Спартак», начнут плести кружева, играть в мелкий пас.

Сергей Иосифович, человек самолюбивый, подал заявление об уходе. Ушел из команды со своим футболом. Несправедливо поступили. Впрочем, несправедливых решений в тогдашнем ЦСКА было немало. Считалось, что если армия у нас самая сильная, то и команда должна быть самая сильная. Желание хорошее, а вот терпения для его реализации не хватало. Меня же пригласил министр обороны. Начальники сразу засуетились, потому что обычно вызывали всех. Целая свита приезжала. Администраторы испугались, что я в одиночку наговорю там чего ненужного про их работу. Покусаев пытал меня:

– Борисыч, что говорить собираешься? Чего он тебя вызывает?

– Не знаю, Иван Кирилыч, приду, расскажу.