Борис Шурделин - Наша с тобой «Звезда»

- Значит, когда Доронин меня вышвырнет,- возмущенно сказал Андрей,- ты скажешь: какой был диспетчер… За шесть сезонов сгорел. Хорошо, сразу нашлась замена. Да?

- Ну что ты! - Таксист даже покраснел от смущения: он вовсе не хотел обижать Андрея. А тот ушел в себя, и от него уже нельзя было добиться ни слова.

Хрустальная пепельница на журнальном столике была полна окурков. Это означало, что Роман опять был здесь. Его визиты раздражали Доронина. Никаким угрызениям совести он ходу не давал. Всякое сострадание было ему чуждо. Он был твердо уверен, что каждый человек сам отвечает за свою судьбу. Однако сегодня Доронин думал не о Романе, а о том, кто тоже был здесь и только что ушел… Без Андрея Сосноры он, Доронин, не добился бы ни своей славы, ни своего положения.

Нет, никакой благодарности к Сосноре он, конечно, не испытывал. Он просто-напросто боялся за свое будущее. В конце концов, великих тренеров делают великие футболисты. Эту истину Доронин давно усвоил. Если бы у него был под рукой парень, такой же талантливый, как Соснора, он знал бы, как ему поступить. Но такого парня он не видел ни в одной команде.

- Не слишком ли зачастил сюда этот ветрогон? Придется напомнить ему, из какой грязи я его выволок, каким образом он попал в мою команду.- Воспоминание о вчерашнем унижении в раздевалке лишало Доронина обычной осторожности.- Как бы его не постигла судьба твоего братца.

- Соснора умнее Романа, поэтому тебе с ним не сладить. Не Соснора должен отступать, а ты.

Доронин чувствовал, что все вокруг него рушится, но не хотел признавать это. Пусть рушится у кого-то, а не у него. Он так решил.

Забрав с собой мальчиков, Лариса ушла из гостиной. Доронин остался один.

Мысль о том, что он может потерять Ларису, была невыносима.

«Этого не может быть. Не должно быть. Что угодно, только не это…»

Сейчас он яростно ненавидел Соснору. Но дело было не только в Сосноре: человек, всегда покровительствовавший доронинской команде, деливший с ней и радость и горе, сегодня впервые не принял Доронина, сославшись на занятость. Конечно, он - государственный человек, дел у него много. Но раньше он всегда находил время для тренера своей команды. Почему он оказался занят именно сегодня, после "вчерашнего случая в раздевалке?

Как и следовало ожидать, я опоздал. Только сейчас мне это ничем не грозило. Был бы жив старый редактор, я нашел бы на столе записку: «10.00. Нет на месте». Впрочем, если бы он был жив, я бы не опоздал.

- Ребята,- объявил я,- сегодня ровно пять лет, как я сижу за этим столом в этой комнате. Сегодня седьмое мая. Ровно пять лет.

Боже мой, неужели позади пять лет? И я уже известный - да, конечно, без ложной скромности говорю,- известный футбольный журналист? Наш художник даже изобразил меня вместе с Берегов20 ским и Куличенко, написав под рисунком: «Молодежная тройка».

А ведь пять лет назад, спеша на работу, я читал по дороге их отчеты, порой не соглашался с их оценками, но завидовал тому, что они пишут о футболе, а я пока нет. Твердо верил, что пока.

Теперь же часто нет никакой охоты писать, особенно в номер.

Хочется спокойно смотреть матч, не думая о том, как бы не перемудрить с оценкой, как бы не сболтнуть по телефону безграмотную фразу,- ведь в ночной редакции никто же не исправит, и будешь потом краснеть целый день.

«Газета живет один день»,- любит повторять Куличенко, но сам-то любую самую мелкую неточность переживает неделями. Газета живет один день, но то, что мы пишем о футболе, помнят долго. Все, кого я знаю, все друзья и знакомые, все, с кем мы встречаемся на матчах, помнят и заголовки наших статей, и наши прогнозы, и наши ошибки. Тиражи у нас многомиллионные. Похвалив или поругав футболиста или тренера, мы представляем их миллионам людей такими, какими видим их сами.

Садясь в редакционную машину и отправляясь с пропуском на очередной футбольный матч, я часто думаю о том, что сбылась моя мечта и я в одной компании с теми, кого читал и почитал. Значит, я должен чувствовать себя счастливым. Кто-то из крупных музыкантов как-то сказал: счастье, когда тебя кормит дело, которое раньше было твоим увлечением…

- Полгодика ты явно прибавил.- Куличенко откликается с такой улыбочкой, что, если его не знать, она может показаться ехидной.

- Пять лет? Это надо о'тметить,- оживляется Береговский и тут же выскакивает с графином в коридор.

Я знаю: сейчас он попросит нашу секретаршу Галочку сбегать за пирожными, а сам вернется с водой и заправит кофеварку.

Через минуту в комнату заглядывает Галочка:

- Смолеев, тебя поздравить можно? Я быстро. А ты пока пойди к Романишину. Он уже два раза тобой интересовался.

- Наверно, тоже поздравит,- усмехается Куличенко.

Мою приподнятость как рукой сняло. Даже пребывая в хорошем расположении духа, Романишин умеет испортить настроение другому человеку. Ну и начальничка нам сыскали!

- Аркадий Иваныч, здрасьте. Это я.

- А, Смолеев! Почему ты всегда опаздываешь, когда особенно нужен? В общем… поедешь на похороны.

Такой юмор у нашего начальника. Я давно привык к его шуткам и ничему не удивляюсь.

- Кого хоронят? - спокойно спрашиваю я.

- Некую футбольную команду по прозвищу «Звезда».- Романишин злорадно улыбается.- Когда Савельев в прошлом году побил Доронина в Кубке, это уже было для «Звезды» началом конца. Чтобы обыграть доронинскую команду, надо надорвать себе пуповину. Вот «Звезда» и надорвалась.

Эту дикую мысль он у кого-то позаимствовал. Но у кого? Ах, да.

Несколько лет назад один читатель прислал вздорное письмо. Он утверждал: кто выигрывает у чемпиона - счастья не имеет. «Нистру» выиграл - и вылетел из высшей лиги. На следующий год «Пахтакор» два раза выиграл - и тоже вылетел. Потом «Черноморец» выиграл - и чуть было не вылетел, хотя перед этим ходил в призерах. «Спартак» выиграл, занял второе место, но надорвался - сезон спустя оба матча чемпиону проиграл и еле в десятке удержался.

До сих пор я знал, что Романишин часто крадет мысли у коллег, а тут подарок ему сделал читатель…

- В каких тонах описывать похороны?

- Моя бы воля, я бы с этой «Звездой» не церемонился. Но мы обязаны соблюдать объективность. Так что побольше здравого смысла.- Он окинул меня таким взглядом, словно именно этого самого здравого смысла я был начисто лишен.- Тебе, конечно, известно, что Савельев во всех выступлениях поддерживает Доронина. В дискуссии о методах игры в обороне Веретеев, казалось, всех убедил, но Савельев тогда сразу поддержал Доронина.

Я подумал, что, по-существу-то, прав был Веретеев, и после чемпионата мира это стало ясно всем. Но Доронин и наш Романишин быстренько перестроились и сумели так запутать дело, что теперь уже забылось, кто был прав и кто ошибался.