Борис Талиновский - Футбол по центру. Круифф, Пушкаш и прочие, изменившие игру

В условия сделки с Ковачем входила доставка не только влюбленной пары, но и еще двух человек, которыми, по словам Сюча, должны были стать его товарищ по «Доже», легендарный бомбардир Ференц Деак и директор кожевенного завода Шандор Мадьяри. Почему именно они и насколько реальны были намерения пребывавшего в серьезной опале и под присмотром властей Деака, история умалчивает, но в итоге эти двое обернулись электриком Йожефом Фиалатом и косметологом Эрикой Энгель — бежать пытались действительно вчетвером.

В довершение набора глупостей Шандор догадался попрощаться с командой еще 4 марта — мол, не поминайте лихом, а я вас точно не забуду. Об этом сразу несколько игроков тут же стуканули куда следует. Да уж, любовь совершенно не способствует работе мозгов.

Побег изначально планировался именно на 4-е, но Ковачу приказали изобразить задержку, чтобы лучше подготовить операцию по задержанию, и он навешал Сючу на уши, что сломался автомобиль, купленный специально для дела. Откровенно издевательская ирония заключается в том, что Ковач якобы повел квартет беглецов через границу, но на деле Надятилайон находится в 60 километрах от кордона! «Боже, какими мы были наивными, как же мы молоды были тогда.»

Всю моментально расколовшуюся и подписавшую признания четверку судил по ускоренной закрытой процедуре Будапештский военный трибунал. Им назначили адвокатов, но пообщаться с ними подсудимые не могли. Шандор успел лишь сказать Эрзи пару слов в зале суда: «Ничего мне не будет — я футболист сборной и всего-то и хотел уехать за границу».

Иного мнения придерживались судьи. Сославшись в обвинительном заключении на никогда не публиковавшийся закон об особой ответственности работников силовых структур (фигурировал указ № 26 от 1950 года, но под таким номером числится положение о Венгерском национальном банке!), Трибунал осудил несчастного на смертную казнь. Было это 19 мая. Апелляцию столь же быстро отклонили, и то, во что до последнего не верил Сюч, свершилось — 4 июня приговор привели в исполнение. Звезды сборной Венгрии Ференц Пушкаш, Золтан Цибор и Ференц Суса добились приема у министра обороны я Фаркаша, просили за Сюча, тот обещал пособить, но — поздно.

Эржи («Меня раздели догола, отобрали часы и кольца, всюду заглядывали... Это было так страшно и унизительно!») как гражданское лицо, виновное всего в лишь попытке пересечь границу, получила четыре года тюрьмы. Вышла через три, в 54-м, и уже через год ее диск стал «платиновым» — разлетелся тиражом в два с половиной миллиона. Она стала одной из популярнейших венгерских певиц, неоднократно гастролировала за границей, собирала огромные толпы народу на концерты под открытым небом, еще пару раз сходила замуж [33] — после пианиста Бороша мужем «Лизы Кузнецовой» стал Тибор Комароми, только не выдающийся борец-классик, который моложе певицы на 26 лет, а его полный тезка — вратарь 1930 года рождения, еще один спортсмен крайне любопытной судьбы. Дебреценец по происхождению, он играл исключительно за будапештские клубы — «Пошташ», «Вашаш» и. «Дожу» (правда, в 1956 — 57 гг., через много лет после Сюча). В 1954 году в матче Венгрия — Румыния, первом после поражения «Араньчапат» в финале ЧМ, Тибор на 75-й минуте сменил в рамке Грошича. Увы, этот матч за сборную так и остался единственным в его биографии. Годом позже во время поездки венгров в Австрию местная полиция накрыла в гостиничном номере Комароми и еще одного голкипера, вечного сменщика Грошича — Геллера, солидную партию контрабанды, часов и нейлоновых чулок, самых ходовых товаров в Венгрии. На самом деле, их комнату превратили в своего рода «распределительный центр» — манатки принадлежали всем игрокам сборной. «Скажи, парень, — вопросил Густав Шебеш, — разве это не для Грошича предназначалось?» Тибор ответил категорически: «Нет, это всё мое и Геллера». Подвижничество Комароми оценили даже в партийных органах — никакого наказания он не понес, но путь в национальную команду оказался закрыт. Закончив футбольную карьеру из-за тяжелой травмы в 28 лет (1958 год), Комароми не покинул полицию, а остался служить в ней, причем не где-нибудь, а в отделе по расследованию убийств. На пенсию уходил генерал-майором. , в 79 лет записала свой последний альбом «Мосолёгва бучузом» («Я ухожу с улыбкой») и действительно покинула этот мир спустя шесть лет, в 2014-м, в ореоле всеобщего уважения и с орденом «За заслуги».

Интересно, как часто она вспоминала Сюча. Нет, не для интервью, а сердцем.

В 1989 году, после падения власти коммунистов, о судьбе Сюча вспомнили, пошли статьи в газетах. Казненного реабилитировали и даже присвоили ему очередное звание по линии МВД. Прочитав, что покойный Шандор стал лейтенант-оберстом, то бишь подполковником, я лично удивился — значит, тогда ему в «Доже» сразу дали майора? Щедро!

В 2006-м Бела Соболиц снял документальный фильм «Почему?! История трагической любви», в честь Сюча в будапештском районе Уйпешт назвали школу, а на клубном стадионе «Ференц Суса» — трибуну, на которой обычно размещаются фанаты хозяев. Помнят.

Однако знаете, чья судьба меня волнует больше всего? Детей Сюча. Которых во имя великой своей любви бросил на произвол судьбы отец... Вы можете сколько угодно обвинять меня в цинизме, но от цитаты из «Место встречи изменить нельзя» никуда не деться, она здесь удивительно к месту: «Ему надо было просто со своими женщинами вовремя разбираться и пистолеты не разбрасывать где попало. Ясно? Так что наказаний без вины не бывает». Золотые слова, бессмертные. Можно еще про «талоны на усиленное питание» вспомнить и поспорить насчет неадекватности приговора. В конце концов, Сюч должен был понимать, на что идет и чем рискует. Ах, его записали в полицию, но не объяснили, к чему это обязывает, он считал погоны пустой формальностью, приложением к повышенному окладу денежного содержания? Простите, повторюсь — думать нужно головой, а не другим местом. А скорым на выводы и вердикты — помнить, что судить 30-е, 40-е, 50-е, да какие угодно годы можно только с четким понимаем обстановки, в которой тогда жили и трудились. Но не с высоты либеральных ценностей начала XXI века.

Не нашел, да, признаться, и не слишком искал: как дети, повзрослев, расценили поступок отца? И вот их оценка при всей жестокости приговора должна быть ключевой. Только они вправе судить — что за человек был Шандор Сюч!