Юрий Строфилов - Не про бег

В этот цикл подготовки мы бегали много длинных интервалов с целевой скоростью. Я не чувствую темпа. То 3:50 воспринимается как 4:30, то 4:00 – как 3:20. У Миши есть такое упражнение: километр по 3:50, километр по 4:10 и так много раз. Задача – поймать темп.

В марафоне, как в жизни: любая спешка ухудшает результат в долгосрочной перспективе.

Поворот, еще поворот. Чуть-чуть растянулись. Компьютер показывает 3:56, но пикает метров за пятьдесят до километровой отметки. Переключаю часы в режим секундомера, экран темпа стал бесполезным. Точность плюс-минус четыре секунды на километр явно недостаточна. Это почти три минуты на дистанции. Хорошо, что целевой темп круглый: четыре ноль-ноль.

6 км

Слева тюрьма Моабит. Аккуратная высокая стена, колючая проволока сверху, за стеной идеально чистые и гладкие кирпичные корпуса.

7 км

Справа в тумане появился прозрачный купол Рейхстага. Отец в блокаду тушил зажигалки на крышах Ленинграда, а в 42-м мальчишкой ушел на фронт. Войну он закончил 13 мая в Праге. Немцы уже сдались, а власовцы сопротивлялись, пока их не перебили всех до последнего. Им что в бою погибнуть, что наши расстреляют за предательство. В Чехословакию армия повернула почти у Берлина.

Дождь стал сильнее. Асфальт в лужах, приходится прыгать, чтобы не таскать с собой лишнюю воду. Я давно уже бегаю в Saucony. Лучшая модель была мягкая Type A6. Следующая модель Type A приобрела экзоскелет – дань моде в конструировании кроссовок. Это приблизило «тайпы» к остальной беговой обуви и испортило тапок. Но все равно пока ничего лучше мне не попадалось. Снизу в подошве сквозная дырка. Если наступить в лужу, холодная вода смешно щекочет ступню и тут же выливается. Нога всегда влажная, но не мокрая. В Берлине разный асфальт на дорогах, некоторые улицы под дождем стали скользкими. У меня не силовая техника бега, я скорее стремлюсь к высокому КПД и экономии энергии. Но даже у меня на этом асфальте кроссовки отстреливали назад, как неудачно смазанные лыжи.

Упираемся в «Фридрихштадтпаласт». У нас тоже кордебалет. Нужно перепрыгивать через трамвайные рельсы, лужи, уворачиваться от поребриков и бордюров, следить, чтобы никто не содрал с ноги кроссовок. В Токио километру к десятому я уже проваливался в анизотропный режим. Ноги переходят в режим дистанционного управления и начинают жить своей жизнью, а голова слегка засыпает. В Берлине нет ничего подобного. Я в полном сознании. Но бежится хорошо, внимательно контролирую темп по секундомеру и по нескольким адекватным ребятам чуть впереди меня.

Километре на десятом, громко шлепая по лужам и брызгаясь, меня обгоняет крепкий парень в элегантной черной майке с короткими рукавами, в идеальных Nike Sub2 c пяткой, которая похожа на корабль, плывущий задом наперед, в черных трусах и с патронташем гелей на модном поясе. Я больше его не видел, но в тот момент был уверен, что километра с тридцатого он пойдет в сторону метро пешком, досасывая по дороге содержимое патронташа. Когда я не спеша еду на своей ауди, мимо меня иногда проносятся по встречке навороченные машины. Как же надо изуродовать свою жизнь, чтобы так спешить в преклонном возрасте. Задача тайм-менеджмента состоит не в том, чтобы напихать в сутки как можно больше дел, а в том, чтобы не заниматься ерундой. Как у Микеланджело: «Берем кусок мрамора и отсекаем все лишнее».

16 км

Бежится настолько хорошо, что становится страшно. Смотрю на часы. Fuck. 1:03 с мелкими секундами. Пока время на экране измерялось минутами, Polar крупно показывал все цифры, а теперь он крупно показывает, сколько часов я пробежал. Но это я точно знаю без него. Мне важны секунды, я даже минуты знаю наизусть. У этого компьютера большой очень контрастный экран из минерального стекла. Он отлично сидит на руке своим изогнутым корпусом. Но мне нужны секунды, которые показываются настолько мелко, что увидеть их у меня меньше шансов, чем догнать Бекеле и Кипсанга, которые к этому времени сошли и уже ехали к своей гостинице на автобусе.

Я только теперь начал понимать парней, которые сходят с дистанции. Бег либо есть, либо нет. А если его нет, то какая разница, переместился ты за финишную линию или остался по эту сторону. В обоих случаях ты не победил, надо смело взглянуть в лицо жизни.

Половинка

1:24 с неизвестными секундами. В Токио к этому времени уже приходилось напрягаться, а в Берлине бежится отлично. Где-то здесь меня ждет семья. Я тоже ее жду. В этом каменном лабиринте очень скучно одному, крик «Юра, давай!» вбрызгивает адреналин. Я машу руками и корчу гримасу, которая должна обозначать улыбку.

В самолете по дороге в Берлин я думал, что делает этот марафон самым быстрым в мире. Узкие улицы, много поворотов, скользкий асфальт, всегда дождь, теплая погода. Что здесь такого? А тут в районе двадцать первого километра я все понял.

Из этого города хочется поскорее сбежать. Германия застряла в эпохе индустриализации. Функциональность впереди эстетики. В архитектуре изящества не больше, чем в немецких военных маршах времен Третьего рейха. Платформы наземного метро на курьих чугунных ножках, пакгаузы из стекла и ржавого железа, гладкие бетонные поверхности без окон и дверей. На них так и просятся граффити, и они там есть. Весь Берлин покрыт потрясающими по исполнению картинами с жутковатыми сюжетами. Бездушная механистическая эстетика, жесткая, как перекачанный футбольный мяч.

23 км

Если не считать секунд, о которых я не имею ни малейшего представления, то бегу точно по графику. Все еще страшно, даже страшнее, чем на старте. Я прислушиваюсь к организму, никаких признаков «стены» нет. Миша рассчитывает, что я добавлю на второй половине. Математика простая: если я пробегу ровно по 4 минуты километр, то у меня будет личный рекорд со временем 2:48:47. Это задача-минимум. Если добавлю, можно попытаться выбежать из 2:48. А добавлять страшно. Я не знаю, есть ли жизнь после тридцать пятого километра, я никогда не был там в сознательном состоянии.

Мимо меня медленно просачивается мужчина. Полненький, короткие ножки, бежит, слегка раскачиваясь. Никаких данных к марафонскому бегу. Но он бежит быстрее меня, его спина в синей, насквозь промокшей футболке с нелепыми короткими рукавами медленно удаляется.

Я знал, что марафон делается именно здесь, между двадцать вторым и тридцатым километрами.

Конец силам еще не наступил, но уже виден, а конец марафона еще даже не маячит на горизонте. Здесь год назад я сдал Москву. Легко добавить на первых километрах, несложно потерпеть на последних, но середина требует дисциплины, концентрации и смелости. Достаточно отвлечься на пару километров, выпасть из графика бега, потерять надежду на личник, лишиться мотивации, и все… экскурсия по Берлину.