Фрэнк Лэмпард - Абсолютно честен. Автобиография

По завершении матча Раньери подошел ко мне, чтобы поговорить: «Фрэнк, на поле ты должен быть спокоен как удав. Остынь». К тому моменту я уже успокоился. Красная карточка не так уж сильно меня беспокоила, потому что была на усмотрение арбитра. Куда больше меня зацепило то, что меня назвали дайвером. Будь это правдой, я не стал бы отпираться, но это был фол, и обвинения в мой адрес просто вывели меня из себя.

Я был очень расстроен. Марсель забил на последней минуте матча, что разрядило обстановку, но я не мог взять и забыть о том, что меня удалили. Я ненавижу, когда такое случается, и команда оказывается в сложном положении из-за меня. Если б это произошло в ситуации, когда у меня не было другого выбора, кроме как нарушить правила, мне бы не было так обидно. А тут все было так неудачно и бессмысленно.

Я находился в клубе без году неделя и уже заработал дисквалификацию – не лучшее начало. Раньери знал, что я расстроен, и знал, когда нужно дать игроку отдохнуть. На ту неделю он освободил меня от тренировок. Я недоумевал. Прошло всего две недели с начала сезона, я был в порядке, хотел тренироваться, но он настоял на том, что мне нужен отдых, потому что после него мой организм будет лучше реагировать на тренировки.

Я забил свой первый гол за клуб в следующем матче в кубке УЕФА против софийского «Левски». Казалось, что дела идут в гору, но следующий матч в каком-то смысле стал олицетворением нашей игры в том сезоне – в домашнем матче против «Мидлсбро» мы комфортно выигрывали 2:0 к началу второго тайма, но в итоге сыграли вничью – 2:2. Мне казалось, я играл хорошо в тот день, но Раньери заменил меня за полчаса до конца при счете 2:1. В наши ворота был назначен сомнительный пенальти, но матч в целом показал нашу уязвимость – у нас все было под контролем, но преимущество мы не удержали.

Мы испытывали сложности не только в чемпионате, но никто не мог предположить, с чем нам придется столкнуться в преддверии второго раунда Кубка УЕФА. События 11 сентября уже наложили отпечаток на еврокубки, и когда мы следили за жеребьевкой, некоторые ребята заметно переживали, что нам может достаться команда из Израиля.

Как и всегда в таких случаях, нам достался «Хапоэль» из Тель-Авива, и тогда же было высказано предположение, что выездной матч будет проводиться за пределами Израиля, поскольку риск был очевиден. В те дни весь мир находился в нервном напряжении и состоянии враждебности, и казалось немыслимым ехать туда на игру.

Мы были уверены, что матч состоится на Кипре или другой подходящей нейтральной территории, и не могли поверить, что все-таки будем играть в Тель-Авиве. Команда была обеспокоена. Администрация клуба прослышала об этом и созвала собрание игроков и тренера в спортзале тренировочной базы, на которое был приглашен сотрудник спецотдела полиции, чтобы провести с нами беседу и ответить на все вопросы. Клуб отчаянно хотел отправить на выездной матч сильнейший состав, и тот парень постарался уверить нас в том, что нас будут хорошо охранять. Предполагалось, что у нас будет постоянное вооруженное сопровождение и что наш рейс будет защищен как в воздухе, так и на земле. Не всех удалось убедить. Игроки активно переговаривались, и некоторые были сильно обеспокоены. Раньери очень четко чувствовал подобные вещи, и его реакция нам понравилась. На него давило правление клуба, но он ясно дал понять, что никого не будут принуждать ехать и никаких штрафных санкций для тех, кто откажется, не последует. Он был на нашей стороне.

Думаю, Кен Бейтс хотел, чтобы поехали все, но это было сложно осуществить. В определенный момент мы обсуждали, стоит ли нам принять коллективное решение об отказе от поездки, но руководство предупредило, что в таком случае пошлет молодежную команду. Мы знали, что клуб нуждается в деньгах, которые может принести достойная европейская кампания, и во избежание санкций со стороны УЕФА им все равно придется отправить кого-то на игру. Даже если те проиграют со счетом 10:0, это будет лучше, чем громадный штраф и отстранение от последующих соревнований.

Тренер покинул помещение, чтобы мы могли все обсудить. Экстренные собрания в том сезоне проводились постоянно. Если мы проигрывали матч, мы собирались вместе и детально обсуждали, что пошло не так, разряжая обстановку. В этой ситуации все было несколько иначе, ситуация была затруднительная. Как правило, на таких собраниях дискуссию вел капитан – Марсель или Грэм Ле Со. В итоге оба они отказались ехать, так что решение оставалось за остальными членами команды. Мы оценили наше положение. Была устроена перекличка тех, кто был готов поехать, и в итоге всего шестеро старших членов команды отказались принимать участие в матче. Неженатые ребята относились ко всему спокойнее, тогда как парни постарше, с семьей и детьми – Десайи, Ле Со, Пети, Вильям Галлас, Альберт Феррер и Эйдур Гудьонсен – были более напряжены.

Я их не виню. Я и сам нервничал, хотя еще не был женат. Но любой, кто садился в самолет после того нечеловеческого кошмара в Нью-Йорке, помнит, что не чувствовал себя, как обычно, в безопасности. СМИ еще больше усложняли обстановку, называя игроков трусами и предателями. Это было по-настоящему жестоко, учитывая, что нас просили отправиться в одну из потенциальных горячих точек после теракта 11 сентября. Грэм отдавал всего себя команде в матчах с любым соперником, а Марсель, который войдет в историю как один из лучших защитников в мире, – человек с сильным характером, не поступающийся своими принципами. Кроме того, он очень семейный и твердо отстаивает то, во что верит. Все это особенно странно, учитывая, что большинству представителей прессы также дали возможность выбора, и они предпочли не ехать. Журналисты подняли слишком большую шумиху, и я считаю, что они не учли всех факторов, имевших место. Они просто писали, что вздумается, потому что было модно докапываться к «Челси».

Я отлично понимал тех, кто решил остаться дома – в какой-то момент я и сам подумывал отказаться, но потом почувствовал, что должен. Я видел, как нас критиковала пресса, и ожидал, что все станет еще хуже. Кроме того, я отлично понимал, что в «Челси» совсем недавно, и все еще пытался адаптироваться, тогда как Марсель и Ману были старше и достигли всего, чего только можно достичь в футболе. Я едва перешел, и предполагалось, что я буду по-английски тверд и решителен, и мне не хотелось, чтобы мой дух подвергался сомнению. Со стороны могло показаться, что между теми, кто поехал, и теми, кто не поехал, возникло напряжение, но на деле все было очень просто – те, кто сел в самолет, тоже хотели бы остаться дома.

Теперь, когда у меня есть Элен и дочь Луна, я скажу, что, возникни подобная ситуация снова, я мог бы и не сесть в самолет. Я спрашивал маму и отца об их мыслях в то время. Мама не хотела, чтобы я летел, а вот отец указал на то, что в случае отказа люди усомнились бы в моей преданности клубу – мой ценник вновь сыграл свою роль.