Михаил Якушин - Вечная тайна футбола

Вскоре отца перевели в госпиталь для выздоравливающих, который располагался в доме старого уголка Дуровых на старой Божедомке (теперь улице Дурова), можно сказать по соседству с нами, и я проводил у него все свободное время. Отец рассказал мне, что был тяжело ранен в момент, когда вместе с товарищами разрезал ножницами проволочное заграждение.

Отцу моему Иосифу Владимировичу было тогда 28 лет. В 1902 году его мать, моя бабушка, Мария Гавриловна, которая служила в прислугах, выписала, как говорили раньше, сына из деревни Калужской губернии в Москву на заработки. Работал он сначала разносчиком газет в районе Сокольников, затем устроился учеником в типографию, а освоив профессию печатника-накладчика, трудился у известных тогда издателей Сытина, Левинсона, Кушнарева.

После выписки из госпиталя он вернулся в типографию, но работал теперь счетоводом в бухгалтерии.

Мои родители (мать у меня была портнихой) с одобрением относились к тому, что я увлекся спортом. Отец любил повторять, что это полезно для физического развития. «Стадион рядом, значит, всегда будет на глазах», – говорил он матери.

Когда мне исполнилось шесть лет, от другой своей бабушки, Варвары Васильевны, я получил желанный подарок – коньки «снегурочки». Они достались от господ – семьи подрядчика Силуанова. На следующее утро я уже опробовал подарок. Поначалу, правда, скользил на одном коньке, но скоро научился бегать и на двух сразу.

Октябрь 1917 года. От взрослых только и слышал: «Революция!» «Начинается новая жизнь!». Революция! В городе стрельба. Мать наставляет: «Дальше трамвайной линии не ходи».

Едва кончилась мировая война, как началась гражданская. Голодное, холодное время. Тут уж не до спорта. Через Самарский переулок проходила трасса перевозки дров с Виндавского (ныне Рижского) вокзала в центр. Вместе с другими мальчишками выпрашивали у возчиков: «Дяденька, скинь поленце!». И сколько было радости, когда просьба выполнялась! Дома можно было хотя бы отогреться!

В конце 1919 года обстановка начала улучшаться. Помню об этом потому, что мать уже не так неотступно следила за мной и редко загоняла домой. Мы с мальчишками залили во дворе небольшой каток, на котором с утра до вечера клюшками-самоделками играли в хоккей, – правда, пока еще не на коньках, а в обычной обуви. Да и мяча у нас настоящего не было – брали теннисный мяч или просто деревянный шарик.

Через год я уже научился играть в настоящий хоккей, причем играл я не только со сверстниками, но и со взрослыми членами клуба «Унион» на их площадке.

Спортивная жизнь Москвы постепенно начала организовываться. При «Унионе» были образованы детские футбольные команды. С формой тогда было туго – играли кто в чем. Мой отец умел красить ткани, и мы попросили его выкрасить наши рубашки в сиреневый цвет клуба «Унион». Сиреневой краски, однако, не нашлось – была только голубая. Что делать? Провели собрание, решили, что футболки у нас будут голубые, трусы – белые.

Наша команда приобрела относительно опрятный вид.

Помимо простейших тренировок проводили мы и встречи с командами известных клубов. В день матча собирались в Самарском переулке и пешком отправлялись на игру, скажем, в Сокольники – на площадку ОЛЛС (общество любителей лыжного спорта) или на стадион «Красная Пресня». И после таких многокилометровых пеших переходов играли в футбол. С тех пор, видимо, у меня и выработалась неприхотливость в быту. Став старшим тренером московского «Динамо», занимая эту должность в других клубах, в сборной СССР, я никогда, к примеру, не претендовал в гостинице на так называемый штабной номер-люкс, полагающийся руководителю команды, всегда уступал его ведущим футболистам, считая, что им важнее, чем мне, хорошо отдохнуть перед ответственной встречей.

Впервые в официальных соревнованиях я выступил зимой 1923 года за шестую хоккейную команду «Моссовета» (так стал называться «Унион»).

В отличие от футбола, в хоккее в то время не было ни детских, ни юношеских команд. А играть-то хотелось! Мы, каюсь, пошли на обман, записав в карточке участника чемпионата Москвы, что нам 18 лет. Мне в ту пору было только 13, хотя внешне, особенно в зимней амуниции, я выглядел солиднее, а старшему из нашей команды, Павлу Короткову, – 17. Тогда строгого контроля за возрастом игроков не велось, чем мы и воспользовались, чтобы осуществить свою заветную мечту. Ко всеобщему удивлению (многие ведь знали о нашей проделке), шестая команда «Моссовета» выиграла все матчи с крупным счетом. Если заметить, что из того состава помимо меня и Короткова известными хоккеистами впоследствии стали Дмитрий Успенский, Николай Когна, Петр Яковлев, то следует признать, что успех был не случайным.

Прошел год, и меня перевели в пятую хоккейную команду «Совторгслужащих» (таково было новое название команды «Моссовета»), но прежнего удовлетворения от игры не было. Дело в том, что наиболее крепких физически ребят из прошлогоднего нашего боевого коллектива перевели в четвертую, третью, а кое-кого даже во вторую команды клуба. Остались только мы с Успенским, другие были хотя и взрослые, но начинающие хоккеисты, плохо владевшие клюшкой и слабо бегавшие на коньках. В один из дней наша пятая команда была разгромлена на Патриарших (ныне Пионерских)" прудах «Красной Пресней» со счетом 6:0. Обычно после проведенного матча мы возвращались на свой стадион, чтобы посмотреть игру первой команды.

На этот раз возвращение было безрадостным. Капитан первой нашей команды Владимир Стрепихеев встретил меня обычным вопросом: «Как сыграли?». Я ответил, но не мог сдержать разочарования и расплакался – 14 лет всего-то было! «Да кого поставили в состав? Многие даже на коньках кататься не умеют!» – говорил я сквозь слезы. Растерянный Стрепихеев стал меня утешать: «Михеич, да ты не расстраивайся, в спорте всякое бывает». С тех пор и пошло: Михеич да Михеич – иначе ко мне никто и не обращался. Это уже потом я стал Михеем…

В хоккее я с самого начала выступал на месте центрального нападающего, а моим неизменным партнером – правым инсайдом – на протяжении десяти лет, вплоть до 1933 года, в клубе, то и дело менявшем названия («Моссовет», «Профинтерн», «Совторгслужащие», СКиГ – Союз кооперации и госторговли, «Буревестник»), был Дмитрий Успенский. Он не очень быстро бегал на коньках, но зато, хорошо владея клюшкой, был большим мастером обманных движений и точных своевременных передач. Его игра всегда доставляла истинное удовольствие любителям хоккея. Мы с ним и учились вместе – вначале в школе имени Луначарского на 3-й Мещанской (ныне улица Щепкина), а затем в школе №. 58 на улице Мархлевского, где заканчивали девятый класс (тогда среднее образование было девятилетним). С детства воспитанный в духе спортивности, я и в школе постоянно играл в баскетбол, ручной мяч, итальянскую лапту (игра, похожая на волейбол), салочки, занимался легкой атлетикой, гимнастикой… Теперь я понимаю, что мне очень многое дала для освоения финтов в футболе постоянная игра в салочки, поскольку для успеха в ней надо быть ловким, быстрым, координированным, уметь мгновенно менять направление движения, резко тормозить, делать рывки с ускорением…