Михаил Белов - Восьмая тайна моря

Будильник звонил резко и требовательно. Андрей Суровягин поднялся с постели и открыл окно. Туман низко стлался по улицам, но небо было чистым и высоким.

Суровягин поставил чайник на плитку, сделал гимнастику, принял холодный душ и начал медленно одеваться. Мысли приобретали обычную четкость.

Началась эта история три месяца назад. Суровягина вызвал полковник Еремин. Он кивнул на кресло — садитесь, мол, — и несколько раз прошелся по кабинету. Еремин был немного грузен и сед. Сказывался возраст. Полковник был отцом трех взрослых дочерей и дедом, восьми внуков. В прошлом сучанский шахтер, он начал работать в органах госбезопасности в то не очень далекое время, когда Андрея еще не было на свете.

Полковник сел за стол.

— Вы знаете что-нибудь о каланах? — спросил он вдруг.

Суровягин пожал плечами и чистосердечно признался:

— Нет, товарищ полковник.

— Я так и предполагал, — сказал Еремин. — Думаю, недели будет достаточно, чтобы знать о них все. Поняли?

Суровягин поднялся:

— Есть все знать, товарищ полковник.

Широкое лицо Еремина нахмурилось:

— Штудируйте литературу. На работу можете пока не приходить. За помощью обратитесь к профессору Лобачеву.

Ровно через неделю полковник опять вызвал Суровягина.

— Расскажите, что вы успели узнать.

Андрей стал добросовестно рассказывать услышанное и прочитанное. Еремин придирался ко всему.

«Чертов старик. — злился Суровягин, выслушивая очередное замечание, — откуда он столько знает о каланах?»

Еремин, заложив руки за спину, ходил по кабинету.

— Вы мне не нравитесь, лейтенант. Неделя для чекиста достаточный срок, чтобы назубок изучить даже каланов, их биологию, качество меха.

Суровягин стоял навытяжку:

— Я этих каланов знаю, товарищ полковник.

Еремин хмыкнул:

— Он знает… Нет, мало знаете. Боюсь, что ваши мысли больше заняты профессорской дочкой, чем каланами. Не так ли?

Суровягин почувствовал, что краснеет. Откуда полковник узнал, что он познакомился с дочерью профессора Лобачева Панной? Впрочем, Еремин и Лобачев — большие и давние друзья…

— Стоите и злитесь? Вот, мол, пристал, — продолжал полковник. — Ничего, лейтенант, приучайтесь к самой высокой требовательности к себе. Иначе как же! — Он вдруг засмеялся: — А что касается Панны… Хорошая девушка, только избаловал ее Николай Николаевич.

Полковник подошел к сейфу и вытащил объемистый сверток, крест-накрест перетянутый шпагатом.

— Посмотрите, — сказал он.

Суровягин развернул сверток. Шкуры калана… Мягкие, шелковистые, густо-черные, с едва заметной серебристой сединкой.

— Идеальный мех. Высший сорт, — определил он.

— Правильно, высший сорт, — сказал полковник. — Самый дорогой мех в мире. Дороже соболя, чернобурки… Шкуры контрабандой пытался вывезти в Японию один наш турист. Нам с вами, лейтенант, — перешел Еремин на официальный тон, — придется заняться этим делом. Вот, познакомьтесь с материалами. Пушнина — наша валюта, как говорят — мягкое золото, и мы не можем допустить, чтобы оно утекало за границу. А утечка, к сожалению, есть.

Полковник вручил Суровягину серую папку. В ней донесения, рапорты, протоколы допросов.

Суровягин не раз перелистывал документы и в любое время суток мог восстановить их по памяти.

Сообщение начальника таможни Ленинградского порта: «У американского туриста г. Джона Маклоя обнаружены четыре шкурки калана, зашитые под сиденьем автомашины. Шкурки изъяты». Показания Маклоя следователю: «Шкуры купил на пушном аукционе. Документы потерял. Изъятие шкур считаю незаконным». Справка дирекции пушного аукциона: «В числе покупателей фамилия Джона Маклоя не значится».

Сообщение из Львова: «У австрийского гр. Франца Мюнеха на пограничной станции изъяты две шкурки неизвестного животного. Длина каждой шкурки 1 м 15 см».

Донесение погранпоста порта Находка: «Матрос торгового корабля «Алмаз», отправляющегося в загранплавание, В. П. Кандыба тайком пытался провезти шкуру калана». Приказ капитана корабля: «Матроса В. П. Кандыбу списать с корабля в распоряжение отдела кадров морского пароходства». Показания В. П. Кандыбы следователю:

«Шкуру обменял в Приморье на портсигар-радиоприемник, японскую зажигалку и набор пластинок. Хотел обменять ее в Японии на сувениры. Фамилию человека, предложившего сделку, не знаю. Он невысокого роста. Носит черные бакенбарды».

Это были первые документы в деле о каланщиках.

Уголовное дело против В. П. Кандыбы находкинской прокуратурой было прекращено. Тем не менее полковник Еремин запросил отдел кадров морского пароходства относительно Кандыбы. Где сейчас этот матрос? Он мог бы помочь в поисках похитителей каланов.

Часы показывали половину девятого. Суровягин надел серый костюм и вышел из дома. Туман успел рассеяться. Над городом стояло яркое сверкающее утро. Был необычно теплый для мая день. Бесшумно двигались машины. Велосипедисты в белых и пестрых рубашках жались к тротуарам. Перед красным светофором трещали мотоциклы. Суровягин быстро шел в потоке людей.

Вдруг кто-то схватил его за руку. Он круто обернулся. Перед ним стояла Панна — свежая, как утро. Чуточку вздернутый нос. Крутой лоб под копной вьющихся каштановых волос» густые брови. Широко раскрытые голубые глаза. Они иногда как-то странно темнеют от волнения. Выразительные, плотно сомкнутые губы. Как покоряюще умеют они улыбаться!

Суровягин, не скрывая радости, которую доставила ему эта встреча, некоторое время молча смотрел на девушку.

— Куда сегодня студенты путь держат? — наконец спросил он.

— На Лолиту Торрес.

— Несерьезное занятие, Панна. Лично я отправился бы на пляж. Такое чудесное утро. Самое время для загара.

— Смотреть Лолиту Торрес — несерьезное занятие? Когда только я перевоспитаю вас, Суровягин?

— Скорее мне предстоит перевоспитывать вас.

— Вам? — она прыснула.

— Вечером встречаемся?

— После девяти. В девять у меня деловое свидание.

Суровягин от души расхохотался:

— У вас деловое свидание?

Панна остановилась:

— Почему бы нет?

— Какие деловые встречи могут быть по вечерам? Их устраивают днем.

— И вечером.

Прохожие, улыбаясь, оглядывались на них.

— Мы привлекаем внимание, — Суровягин взял ее под руку. Пойдемте.

— Ну и пусть смотрят. А все-таки у меня деловое свидание.

— Верю. С кем же вы встречаетесь?

— А вот и не скажу!

— И не надо.

Суровягин расстроился, но старался не подавать виду. «Неужели ревную? — спрашивал он себя. — Но это глупо — ревновать к неизвестному». Только теперь он почувствовал, как ему дорога эта девушка. Около кинотеатра они остановились.