В. Лейбовский - Дарю игру

Однако жизнь показала, что большинство выдающихся спортсменов куда менее удачливы в своей последующей тренерской работе. В чем причина? Не в том ли, что личный опыт у них отягощен грузом собственного авторитета? И потому такой тренер неизбежно стремится выразить в спортсмене самого себя. А педагог со скромными личными успехами более аналитичен, а значит, и более самокритичен. Спустя много лет Валерий Борзов напишет в своей книге: «Мне кажется, что чем скорее в тренере «умрет» спортсмен, тем быстрее он сможет стать наставником юных спортсменов».

Петр Мшвениерадзе понял это, покидая площадку. Спортсмен не смог бы умереть в нем никогда. Дальнейшая жизнь подтвердила это.

Он ушел. С головой окунулся в научную работу. А когда «выныривал», то оказывался на ватерпольной площадке в родном динамовском бассейне, где его Нугзар считался уже заправским игроком. Позже Петра Яковлевича изберут председателем Федерации водного поло Москвы, и главную задачу этой общественной должности он увидит в развитии игры среди мальчишек и юношей. «Нельзя считать, что тренер работает отлично, — будет доказывать председатель, — если его ребята стали чемпионами Москвы или даже страны. Не это главное. Важнее, чтобы эти дети дошли до команд мастеров и закрепились в основном составе».

Нугзару было лет пять или шесть, когда однажды отец, возвратившись из очередной поездки в Венгрию, показал ему фотографию, на которой он был снят с таким же, как Нугзар, мальчиком на руках.

— Ты знаешь, кто это? — спросил он Нугзара. — Это сын дяди Иштвана. И зовут его тоже Иштван. Иштван Сивош-младший.

Объяснять Нугзару, кто такой Сивош, не было необходимости. И тогда Нугзар неожиданно приревновал. Залез к отцу на колени, прижался к нему.

— Не хочу с маленьким Иштваном играть, я буду играть с тобой.

— Нет, сынок. Когда вы с Иштваном подрастете, мы с его папой уже ни на что не будем годиться. Нам тогда только и останется, что болеть за вас.

Быть или не быть Нугзару ватерполистом — этот вопрос в семье не обсуждался. Как не обсуждался, скажем, вопрос о том, отдавать ребенка в школу или нет. Однако с ватерпольным образованием сына папа не спешил, памятуя об излишней торопливости иных родителей, жаждущих поскорее увидеть в детях табельное выражение своего рвения. Да и сам Нугзар не давал отцу повода форсировать события.

Петр Яковлевич начал водить Нугзара в бассейн с трехлетнего возраста. Поначалу просто купался с ним в «лягушатнике», плескался, играл. И не заметил, как Нугзар поплыл. Все получилось словно само собой.

Отец выжидал, когда Нугзар будет рваться в бассейн сам, и ждать пришлось долго. Несомненно, больше, чем плавать, нравилось ему возиться с рыбками, птицами, лелеять домашний огород. И вообще, едва ли не с первого класса он выбрал

Он оказался прав. Иштван Сивош-младший стал очень известным ватерполистом. Таким же, как и его отец, «столбящим» нападающим. Много игр он провел против Нугзара. Правда, до отца мастерством он так и не дотянулся, себе профессию, заявил дома: «Буду лесником». В бассейне бывать ему тоже нравилось, но не всегда. Однако авторитет и воля отца были в семье непререкаемы, возражать против бассейна можно было лишь до определенных пределов.

В общем, дипломатическая линия пролегала где-то посередине между тайными стремлениями Петра Яковлевича и желаниями Нугзара.

Летом динамовцы, как обычно, отправлялись на тренировочный сбор в Туапсе. Нателла ездила туда вместе с мужем, брала и Нугзара. В Туапсе было шумно и весело. Сюда приезжали многие ватерпольные команды страны. Жили одной большой семьей, вместе и тренировались, и отдыхали.

Молодежь тянулась к многоопытному динамовскому капитану. Просить его помочь, подсказать, объяснить не приходилось. Закончив свою тренировку, он снова прыгал в воду, занимался со своими и чужими ребятами. И с легкой его руки из юнцов, проживавших тогда в Туапсе, в большой спорт вошло немало хороших ватерполистов.

Нугзар весь день крутился у воды, дружил он и с местными мальчишками, и с детьми спортсменов, приезжавших сюда с семьями.

Однажды Нателла хватилась Нугзара: пора обедать, а его нет. Отец тоже забеспокоился. Звали, спрашивали всех подряд. Нугзар вскоре обнаружился. Оказалось, он вместе с приятелем залег на прыжковой вышке, заболтался и не слышал, что его ищут. Нателла велела ему спускаться.

— Подожди, Нугзар, не спускайся, — вдруг остановил его отец. — Подойди к краю. Сейчас ты прыгнешь вниз.

— Что ты говоришь, Како? — возмутилась Нателла. — Мальчику всего пять лет, а здесь восемь метров высоты.

— В самый раз для него будет. Он прыгнет.

— Нет, он не сможет! Одумайся, Како!

Впрочем, Нателла знала, что спорить с мужем бесполезно.

— Давай, сынок, это совсем не страшно.

— Нет, страшно, папа, я не могу. Я не хочу.

— Что значит страшно? Я не знаю такого слова. Ты должен прыгнуть, я жду.

Бедный Нугзар! Как и мама, он понял, что вопрос уже решен. Подошел к краю площадки, интуитивно стараясь не смотреть вниз. Зажмурился и полетел.

Когда голова Нугзара показалась над водой, глаза его были полны неописуемого ужаса. Отец хотел поплыть ему навстречу, да удержался. «Ничего, — подумал он, — до берега метров двадцать пять, доплывет». Так Нугзар был вынужден установить еще один рекорд своей семьи — для пятилетней возрастной группы. Такую дистанцию он пока что не проплывал.

Папа и мама ждали его с полотенцем. Мелкой дрожью билось все тело мальчонки. Отец хотел взять его на руки, но он враждебно отстранился и прижался к матери.

— Ну, молодец, Нугзар! — восхищался папа, словно ничего не замечая. — Ну и смельчак. Настоящий мужчина!

Но настоящего мужчину это не утешало. До самого конца дня он не разговаривал с обидчиком.

— Все же ты не прав, — сказала мужу Нателла. — Не нужно было этого делать. И уж, конечно, больше не устраивай ребенку подобных испытаний.

— Хорошо, — ответил он. — Больше не буду. Но зато парень теперь всю жизнь будет помнить, что в пятилетием возрасте он прыгнул с восьмиметровой вышки. Я уверен, что, если человек смел с детства, это уже навсегда.

Сам Петр, однако, чувствовал свою вину перед женой и сыном. Его педагогический суп оказался на этот раз пересолен.

А вскоре ему самому пришлось держать экзамен на смелость перед малолетним сыном. И он, глава семейства, не уклонился. Он всегда считал, что личный пример — главное средство убеждения.