Франклин Фоер - Как футбол объясняет мир

Именно в ходе матча между «Црвеной звездой» и «Динамо» впервые за пятьдесят лет произошло открытое столкновение югославских этнических групп. Поначалу ситуация казалась вполне управляемой в соответствии со стандартами европейского футбола. Фанаты «Црвены звезды» ломали рекламные щиты и кричали: «Мы убьем Туджмана!» Этими щитами они прикрывались, когда болельщики «Динамо» начали забрасывать их камнями. Заграждения, разделявшие враждующие стороны, загадочным образом исчезли. На трибунах стадиона воцарился хаос, и вскоре драка перекинулась на поле. Сражающихся можно было различить по цвету маек. Полиция не сумела справиться с ситуацией. Когда полицейский принялся колотить дубинкой болельщика «Динамо», игрок этой команды Звонимир Бобан нанес стражу порядка сокрушительный удар ногой в живот. На поле опустились вертолеты, чтобы эвакуировать сербских футболистов.

Всем, кто наблюдал эту картину, было ясно, что и сербы, и хорваты заранее готовились к бою. На стадионе еще до начала матча были аккуратно сложены камни. Хорватские фанаты запаслись кислотой, чтобы прожечь заграждения, отделявшие их от сербских болельщиков. Телохранителем тренера «Црвены звезды» был наемный убийца из тайной полиции Желько Ражнятович. За свою бандитскую карьеру он сделался настолько легендарной личностью, что проходил под примерно сорока разными прозвищами. По иронии судьбы, если учесть, сколько мусульман он впоследствии уничтожил, самым известным из них было турецкое имя Аркан.

Аркан вырос в спокойной и относительно благополучной Югославии Тито, где, как считалось, сербы и хорваты жили в согласии и дружбе. Его отец служил офицером в военно–воздушных силах Югославской народной армии и для воспитания сына вместо пособия доктора Спока пользовался сборником воинских уставов. Как и следовало ожидать, суровая дисциплина дала обратные результаты. В шестнадцать лет Аркан бросил военно–морское училище и уплыл «зайцем» в Италию. Позже, обосновавшись в Париже, он стал вести жизнь мелкого преступника. Довольно скоро его арестовали и приговорили к трем годам в колонии для несовершеннолетних. В отличие от других представителей югославского криминального мира, с которыми он водил компанию, Аркана не особенно привлекали традиционные атрибуты бандитской жизни. Один из его приятелей рассказал, что однажды в Милане они отмечали, с вином и девочками, удачное «дело», и Аркан отказался присоединиться к ним. Он заперся один в комнате, открыл окно, чтобы проветрить помещение от табачного дыма, и занялся гимнастикой.

Миф об Аркане связан в основном не столько с самими преступлениями, сколько с их последствиями. Ему поразительно везло с побегами. В 1974 году в Бельгии его посадили за вооруженный грабеж. Спустя три года он бежал в Голландию. Когда его задержала голландская полиция, ему вновь удалось ускользнуть из тюрьмы. В том же году он сбежал из тюремной больницы в Германии. Но настоящий шедевр — появление Аркана в шведском суде во время процесса над его партнером Карло Фабиани. Он ворвался в зал судебного заседания, держа в каждой руке по пистолету. Направив один из них на судью, второй он бросил Фабиани. Этот дерзкий побег из окна зала суда, по–видимому, был организован Джерри Брукхаймером.

После таких подвигов Западная Европа стала для Аркана не самым безопасным местом. Вернувшись в Белград, он помирился с отцом и воспользовался его связями в аппарате югославской службы безопасности. Задолго до возвращения Аркана полиция начала вербовать преступников для выполнения грязной работы, в основном для убийства высланных из страны диссидентов. По договоренности с правительством они могли нарушать законы за границей, а затем со спокойной совестью возвращаться в Югославию. Аркан стал настоящей звездой в этой системе и щеголял своим положением, разъезжая по Белграду в розовом «кадиллаке». Совершив убийство полицейского — крайне редкое преступление в коммунистическом обществе с жесткой структурой власти, — он избежал уголовной ответственности, воспользовавшись полномочиями, которыми его наделило министерство внутренних дел.

В конце 1980‑х годов он понял, что эра коммунизма близится к закату и в скором времени управлять процветающей экономикой Сербии будут бандиты и контрабандисты. А он был не просто обычным гангстером, одним из многих. Аркан помог Слободану Милошевичу, возглавившему в 1986 году сербских коммунистов, решить чрезвычайно сложную задачу. Милошевич приобрел широкую популярность, руководствуясь в своей политике принципами сербского национализма, подавлявшегося властями на протяжении десятилетий. Однако, будучи прагматиком, он понимал, что разбуженные им страсти могут очень быстро обратиться против него самого. Национализм требовал тщательного регулирования. Весьма опасным местом был белградский стадион клуба «Црвена звезда», чьи болельщики становились все более и более политизированными. Во время матчей они размахивали плакатами с изображениями сербских православных святых и ультранационалиста писателя Вука Драшковича, председателя Сербской партии обновления. Все чаще звучал лозунг: «Сербия, а не Югославия».

«Црвена звезда» с самого начала стала оплотом национализма. При коммунистическом правлении организация футбола в странах восточного блока строилась на одних и тех же принципах. Как правило, одну команду создавала и поддерживала армия, спонсором другой выступала полиция, остальные опекались профсоюзами и министерствами. В Белграде «Партизан» был подшефным клубом армии, а «Црвена звезда» — полиции. Для сербских националистов армия была врагом их дела. Югославская народная армия считала претензии сербов на национальную идентичность покушением на рабочую солидарность и этническую гармонию. Партизаны Тито, давшие название армейскому футбольному клубу, во время Второй мировой войны уничтожали, избивали и бросали в тюрьмы четников, сербских боевиков–националистов (некоторые называют их фашистами), тоже воевавших с нацистами. Кроме того, коммунисты подвергали гонениям Сербскую православную церковь. При таких одиозных оппонентах «Црвена звезда» стала домом для сербов, стремившихся к возрождению нации.

На протяжении всей истории «Црвены звезды» в состав ее правления всегда входили высшие полицейские чины. В 1989 году членом правления стал министр внутренних дел правительства Милошевича. Он понял, что «Црвена звезда», ставшая очагом посткоммунистического отчуждения, притягивает неконтролируемые банды ультранационалистического толка. Газеты пестрели статьями, в которых стадионы назывались символами «общего распада цивилизации». Полиция поручила Аркану, страстному поклоннику «Црвены звезды», навести порядок в среде болельщиков. Он добился заключения перемирия между враждующими группировками, объединил их и встал во главе организации. Болельщики «Црвены звезды» называли себя «цыгане», превратив презрительную кличку, которой их наделили противники, в почетное звание. Аркан переименовал их в «Делие». Это слово, как и его собственное имя, было турецким по происхождению. В переводе оно значит нечто близкое к понятию геройства, что соответствовало новому, воинственному духу клуба. Аркан немедленно ввел в организации такую же строгую дисциплину, какой сам следовал всю жизнь. Прекратились мелкие акты насилия. «Руководители "Црвены звезды" объявили его своим спасителем», — писал один из официальных журналов клуба. Крле, ставший солдатом «Делие», сказал мне во время интервью: «Нельзя не уважать такого человека, как он».