Алекс Хоннольд - Один на стене. История человека, который не боится смерти

Страх – самая животная составляющая продвинутого скалолазания и любого приключения. Даже те, кто не лазает, признают этот факт, когда смотрят видео с моими фри-соло. Вот почему первый вопрос из их уст – это, как правило: «А вы не боитесь…», они не заканчивают предложение словами «…что погибнете?»

Я много размышлял о страхе. Для меня ключевой вопрос заключается не в том, как лезть без страха – это возможно, а в том, как справиться с ним, когда он подползает к вашим нервным окончаниям.

Некоторое время спустя мой друг из Долины Ник Мартино в интервью для Sender Films сказал: «Хоннольд совсем на другом уровне, чем кто-либо в Долине. Похоже на то, что он вообще не испытывает страха или какие-либо эмоции, как любой другой человек. У него есть способность выключить мозг и делать самые сумасшедшие прохождения, которые когда-либо делались».

Спасибо, Ник, но это не так. Я испытываю страх, как и все. Если рядом будет аллигатор, который собирается меня съесть, я почувствую себя довольно дискомфортно. В действительности два случая, во время которых я испытал самый жуткий страх, были сопряжены с ошибками, не имеющими отношение к фри-соло. Если я и извлек какой-то урок из этих ошибок, то это тот факт, что никогда не следует относиться пренебрежительно даже к обычной вылазке за город.

Это произошло на следующий день после Рождества в 2004 году. Мне было девятнадцать. Отец умер за пять месяцев до этого случая. Я решил взобраться на несложную вершину, которая была нашим любимым местом, – на гору Таллак, рядом с озером Тахо. Вершина горы достигает высоты 2967 метров над уровнем моря, возвышаясь на добрые 1000 метров над гладью озера (Тахо находится на высоте 1899 м над уровнем моря. – Ред.). Я взбирался на Таллак множество раз, но зимой никогда этого не делал. Прошлым летом мы развеяли часть пепла папы на ее вершине.

В шкафу отца я отыскал пару снегоступов. Прежде я никогда не надевал их и вообще не делал зимой никаких восхождений. Как выяснилось позже, они были неподходящими для такого рода прогулки – это не альпинистские кошки, в которых можно ходить по снежно-ледовым склонам. Однако я в этом не разбирался.

Еще выяснилось, что снег выпал около месяца назад и до сих пор был сухим. Поэтому он превратился в твердую ледяную корку.

Я не хотел идти по обычной медленной окольной тропе с ее спусками и подъемами и отправился по одному из кулуаров. Я шел долго, но поверхность под ногами была действительно непригодной для такого случая. В тот день был крепкий ветер. Я уже поднялся по большей части кулуара прежде, чем сказать себе: «Плохо дело», – и попытался развернуться, чтобы спуститься, и… поскользнулся.

Я помню, как катился вниз метров сто, потеряв контроль над ситуацией. В голове пронеслось: «Господи, я умру». У скал я потерял сознание на несколько секунд или дольше, не могу сказать наверняка. Думаю, я ударился ногами о скалы, кувыркнулся и разбил лицо. У меня была сломана рука. По ощущениям казалось, что я сломал и ногу, но оказалось, что это был сильный ушиб. У меня была проколота носоглотка и сколото несколько зубов, перчатки были разорваны – наверное, я пытался остановиться, хватаясь за поверхность склона руками. Кожа на пальцах была содрана до мяса.

На Рождество мама подарила мне мобильный телефон. Я достал его и смог позвонить ей. Я не помню этого, но потом мама говорила, что мои первые слова были: «Кто я? Где я? Что я делаю?» Мама вызвала 911.

Обычный спасательный вертолет не может добраться в то место, где я упал, поэтому они привлекли к спасательной операции вертолет Калифорнийской дорожной полиции. На это потребовалось время. Вскоре я снова потерял сознание.

Снизу ко мне поднялась на снегоступах индийская семья: два рослых парня по 25 лет и их родители. Они помогли погрузить меня в вертолет. Спустя несколько минут я был в отделении неотложной помощи в Рино. Полное восстановление заняло месяцы, особенно потому, что я продолжал лазать, пока заживала рука. У меня до сих пор остался шрам на большом пальце правой руки.

Это по-прежнему единственная ситуация, в которой я пострадал. Фиаско заключалось в моем небрежном отношении к снегу и снегоступам. Если бы это случилось сегодня, я бы чувствовал себя подавленным. Я был слишком самоуверен и переоценил свои способности. Это очень досадно – попасть в ситуацию, когда тебя вынуждены спасать на вертолете. Когда я сегодня рассказываю эту историю, после того как пролез столько серьезных трасс, я отношусь к ней как к комедии. Или фарсу.

Я начал вести свой дневник в предыдущем месяце. В тот день я записал в нем левой рукой (правая была сломана):

Таллак

Свалился, сломал руку… перевезли по воздуху.

Нужно было оставаться спокойным и уйти. Слабак.

Самая страшная вещь во время лазанья приключилась со мной, когда мне был 21 год, несколько лет спустя после фиаско со снегоступами. Мы были вместе с моей второй девушкой Манди (уменьшительное от Аманда) Фингер. Она уверенно лазала 5.13. Манди была на 5–6 лет старше меня, но это не мешало нашему взаимопониманию. Мы лазали вместе на скалах Джошуа и Красных скалах рядом с Лас-Вегасом. Даже думали о том, чтобы съездить в Европу.

В общем, в тот день мы решили пролезть маршрут из трех питчей категории 5.12 под названием Nautilus, на Needles, там был ряд гранитных пиков рядом с рекой Керн. Маршруты рассчитаны под тред ( тред– или традиционное лазанье, – от traditional climbing – это стиль лазанья, при котором скалолазы устанавливают свои, не разрушающие рельеф, точки страховки – закладки, френды, исключая скальные крючья и шлямбуры, – и снимают эти точки, когда участок пройден ) со случайными точками страховки на шлямбурах. Needles имеет вполне заслуженную репутацию устрашающего места.

Nautilus расположен на восточной стороне сектора Witch. Подход туда длинный и запутанный, петляющий между и вокруг других башен, и затем нужно еще карабкаться, только чтобы подобраться к началу маршрута.

Я был лидером на всем пути. Первый питч – классическая 5.12b. Я пролез ее в стиле «Ой, как хорошо!». Согласно сайту Supertopo и схеме маршрута, которая у меня была с собой, следующий питч 5.11+ с финишем 5.10. У меня не было особых проблем со вторым питчем, но на вершине я увидел, что вдалеке, справа от щели, по которой я лез, была чистая скала и не было шлямбуров. Участок выглядел как траверс сложности 5.11, нужно было только добраться до петли, вщелкнуться в нее и встать на страховку.

Я подумал: «Ну и черт с ним, продолжу лезть дальше. Соединю третий питч со вторым в один проход длинного участка». У меня была веревка длиною 70 метров, ее должно было хватить.

Чего я не знал, так это того, что последний питч был под завязку набит непрочной породой – блоками размером с холодильник, по которым приходится лезть в откидку. Скалолазы называют их death blocks ( имеются в виду живые камни, т. е. камни и скальные выступы, которые отколоты от основной породы, плохо держатся и при нагрузке отваливаются со всеми вытекающими для лидера и страхующего ). Мы находились в тени, было холодно, и веревка шла с большим трением, так как я вщелкнул ее во все точки страховки на предыдущем питче. Я довольно напряженно лез в откидку, стараясь не сместить какой-нибудь из живых камней. Было очень сложно тянуть за собой веревку. На топе я не мог использовать никакое страховочное снаряжение, потому что все использовал на третьем питче. Все, что у меня осталось, – это самый маленький френд ( страховочное приспособление, используемое в тред-лазании для организации страховки в щелях и трещинах . – Ред.), который когда-либо был произведен изготовителями снаряжения, а также еще несколько ему подобных и три карабина.