Дмитрий Федоров - Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея

Виктор мне иногда рассказывал про конфликты с Балдерисом. Но всё равно надо было с ним находить общий язык и работать, потому что он – выдающийся хоккеист. Виктор уделял ему очень много внимания и видел перспективы роста. Но тот был капризным. Вот с Петей Воробьёвым всё было просто, Пете сказали – Петя сделал. А Хелмут себя чувствовал звездой. Тем более, когда женился.

Виктор умел противостоять. С хоккеистами у него не было близких отношений, игроков он к себе не приближал. Однако Виктор был к своим игрокам очень внимателен, умел входить в положение людей. Если действительно случалось что-то серьёзное.

Тесть Балдериса возглавлял республиканский спорткомитет, то есть большим был начальником. Впрочем, и тесть ни при чём, Хелмут сам по себе был трудным – по характеру такой. Хотя собственный папа его отчитывал и ругал. Впрочем, ругал, наверное, чтобы Виктор слышал, при нём ругал. Виктор много и с папой беседовал, да и с мамой – требовал, чтоб они влияли на Хелмута. Но он и родителям доставлял много хлопот. Что тут поделаешь, в масштабах Латвии он стал звездой, и все культивировали это.

Виктор умел противостоять. С хоккеистами у него не было близких отношений, игроков он к себе не приближал. С тем же Петром Воробьевым они стали больше общаться, когда тот завершил игровую карьеру и стал тренером.

Однако Виктор был к своим игрокам очень внимателен, умел входить в положение людей. Если действительно случалось что-то серьёзное. Бывший президент Федерации хоккея России Александр Яковлевич Стеблин тоже играл в рижском «Динамо». И ему пришлось уехать из-за семейных обстоятельств. У него умер отец, через неделю после этого родилась дочка, да ещё, ко всему прочему, на нём – младший брат, которого надо было ставить на ноги. Поэтому Виктор его отпустил. А другие ребята, приехавшие из России, практически все вписались. Более того, все, кто приехал, олатышились – так им понравилось.

У меня были хорошие отношения со всеми жёнами. Я, что называется, собирала информацию. У каждого и у каждой свои заморочки. У капитана команды Вячеслава Назарова жена была настоящая оторва – вроде Нины Крутовой. Это я не в ругательном смысле слова. Боря Пономарев – вообще отдельный разговор! Хороший игрок, но такой азартный. Очень популярен был, пользовался этим – и срывался, естественно.

В дом я никого не звала, но с ними охотно встречалась – в кафе, перед хоккеем, после хоккея, на улице… Привилегий ни у кого не было – со всеми ровные отношения. Но Петя Воробьев уже тогда обращал на себя внимание. После тренировок обязательно что-то записывал. Планировал стать тренером и готовился к этому поприщу. И стал!

Когда «Динамо» поднялось из второй лиги в первую, Виктор почувствовал, что может добиться чего-то значимого. Он ведь на первых порах сомневался. Почему я целый год жила в Москве и только потом в Ригу перебралась? Потому что он мне говорил: «Посмотрю, как получится, – может, не справлюсь и вернусь».

Он принял середняка второй лиги. Закончило тот сезон «Динамо» на первом месте, оторвавшись от ближайшего преследователя на 19 очков. И надо учитывать, что тогда за победу давали 2 очка, а не 3, как сейчас.

Через год после повышения в классе третье место в первой лиге, а через два уже первое. И переход в элиту. Причём, опять же, отрыв от второго места 18 очков!

Мне кажется, года через два в Риге Виктор почувствовал себя очень уверенно. Начались эксперименты. Сначала он, естественно, думал о том, как выбраться из ямы, в которой находилась команда. А потом, когда всё уже было налажено, задумался о творчестве. Он стал необычайно увлеченным человеком. И мне эта увлеченность нравилась, потому что он напоминал режиссера, который всё время обсуждает нюансы.

Он уже тогда перешёл на игру в четыре звена. В разговорах со мной на эту тему не пытался представить себя гением, которого озарило. Говорил, что жизнь заставляет так играть. В третьем и четвёртом звеньях – игроки равного класса, выделить никого нельзя. И те, и другие выходят на лёд, но на более короткий промежуток и для более интенсивной игры. В результате и первое, и второе звенья стали играть так же динамично.

Это дало результат уже во второй группе. То есть революция в мировом хоккее произошла в низшем дивизионе и не от хорошей жизни! Виктор до этого решения дошёл в процессе работы, через труд.

Нововведение дало плоды – он продолжил опыт. А его чехвостили почём зря, критиковали известные специалисты. Даже сам (!) Анатолий Тарасов.

Виктор в Риге потом всё время играл в четыре звена. Бывали и случаи, когда он снимал четвёртое звено – переходил на три. Он видел специфику ситуации и не был заложником собственной идеи. Исходил из целесообразности, смотрел на игру, не хватался за догму.

Его клевали, журналисты задавались вопросом – а зачем это нужно? Причём задавали вопрос так, будто ответ очевиден: не нужно. Понятно, они советовались с известными хоккеистами из других клубов, а те боялись за своё игровое время. Они исходили из личных интересов – их можно понять. Если захотеть…

Не хочу, чтобы у читателя этой книги создавалось впечатление, что на Виктора ополчились злобные журналисты. Журналисты разные бывают. И Виктор прессу уважал. Сохранял понравившиеся ему статьи. Старался не отказывать в общении, в интервью. Говорил даже с теми, кто его критиковал нещадно.

В Латвии о нём – как о перспективном тренере – стали говорить практически сразу. Как только команда начала подниматься наверх. Во многом это заслуга Виктора Резника-Мартова, работавшего в необычайно популярной латвийской газете «Советская молодежь». Виктор ездил с ним на чемпионаты мира. Они вместе писали аналитические материалы. Виктор был на турнирах как аккредитованный журналист. Он отправлялся туда не от клуба и не от спортивных организаций, а от газеты.

Сейчас уже не помню, как так получилось, но в Гренобле корреспондент газеты «Советская молодёжь» Виктор Тихонов жил не в гостинице, а в какой-то французской семье. Виктор поехал туда на Олимпиаду. И в качестве подарка для семьи, которая его приняла, захватил фигурку зубра. А ему во Франции подарили стеклянную собаку. Эта изящная такса до сих пор цела и невредима – стоит в шкафу.

Я нашла недавно несколько статей. Виктор так доходчиво всё объяснял, что любому болельщику, даже неискушенному, становилось понятно происходящее на соревнованиях. Резник-Мартов выступал соавтором, красиво излагал наблюдения Виктора. И вообще, он всё это затеял, потому что почувствовал новизну в таком освещении мирового первенства.

А для Виктора важно было видеть воочию всё новое, что происходит в мировом хоккее. Хотя его команда даже близко не стояла с этим уровнем – уровнем чемпионата мира, но у него уже были мысли об изменениях, усовершенствованиях. Он уже видел перспективу.