Дмитрий Федоров - Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея

Утром был горячий завтрак – обязательно. Кофе он не пил, только чай. Одно время я ему чай с молоком делала, потом как-то на нет сошла такая практика. В обед – закуска, потом маленькая чашечка первого. У меня есть даже не креманки, а креманочки с ручками, бульонницы. И второе… Гарнира совсем немного – по его просьбе.

Лично я в еде непривередлива, поэтому у нас никогда не случалось противоречий и конфликтов на кулинарные темы. И я тоже с удовольствием ела кашу. Когда считала, что за два-три дня каша приелась, могла сделать яйцо всмятку. Второе яйцо всмятку он себе уже не позволял. И парой бутербродов закусывал – маленьких таких бутербродов.

На ночь – только фрукты. Ничего тяжёлого. Он или телевизор смотрит, или бумажками шелестит. А я ему вазочку с фруктами обязательно ставлю, и он, не отрываясь от дела, подкрепляется.

Мог чаю попить. Соки тоже – я ему черносмородиновый и брусничный покупала. Но два дня подряд соки пить за обедом не любил. Нравился ему обычный компот. Я покупала хорошие сухофрукты. Не набор, а сама подбирала состав: курага, чернослив, вишня, изюм двух сортов без косточек – чёрный, белый… Ну, пожалуй, и всё.

Читательницам – рецепт. Сухофрукты, небольшое количество воды – закипание дошло, и я выключаю. Постоит-постоит, а потом добавляю или немножко сахара или мёд. Вот такой компот он любил, и ещё ему нравилось доставать оттуда фрукты. Не все разбухали – чернослив, курагу я покупала высшего сорта, а не просто компот в пакете.

А вот газировку – ни в какую!

Раз уж речь о напитках зашла, умолчать об отношении к алкоголю было бы просто неприлично. Конечно, весьма необычно, что Виктор, отдавший всю жизнь спорту, выпивать не любил. Спортивная среда-то у нас такая была, что не выпить в честь победы, не выпить с горя от поражения вроде как и нельзя, не полагается. Однако эта среда затянуть его не смогла. Сколько его помню, он мог с одной рюмкой водки долго-долго сидеть. Я его спрашиваю: «Вить, ну, неужели у тебя нет потребности с горя, или от радости, или ещё по какой-то причине прийти и выпить – просто так, чуть-чуть?». Нет, у него не было такой потребности вообще.

На праздники он со мной вместе пил шампанское. Последние десять лет, когда у меня ноги стали болеть, я перестала пить шампанское. Перешла на красное сухое вино, которое мне порекомендовали врачи для расширения сосудов. Он мог отпить у меня. Вечером я никогда не пила, обычно в обед. Или перед обедом могла налить себе бокал и выпить. И Виктор мог в таком случае мой бокал пригубить. Отпить глоток – и всё. У него просто не было желания.

Правда, мне рассказывали, что он мог в самолёте после какого-нибудь напряжённого матча выпить рюмку-другую коньяка. Сама я этого не видела, но рассказам верю. Стресс, значит, как-то влиял на его привычки.

Дома наш мини-бар всегда был полон. При этом муж никогда не говорил: «Ну-ка, налей мне там рюмочку». С такими предложениями обычно выступала я. Спрашивала его, потому как сама хотела что-нибудь выпить. А его втягивала – за компанию.

Напитков у нас в мини-баре всегда хранилось много. Сами никогда не покупали – только подарки. Причём всем известно, что Виктор не поклонник алкоголя. Но ведь бутылка – это всё равно универсальный подарок. И люди дарили от души – всем хотелось сделать Виктору что-то приятное. И хотя я очень часто эти подарки, что называется, передаривала, но и сейчас в мини-баре ещё много того, что люди приносили Виктору. А сколько у него оказалось бутылок в кабинете! Когда мы зашли туда, я сказала Кате и Максу: «Возьмите, что хотите». Но всё равно осталось много вина. Я врачам бутылки отправляла…

Вот довольно типичная история, как Виктору доставались все эти подарки.

Катя рассказывала, что, когда они улетали из Минска после чемпионата мира, в аэропорту проходили мимо большой компании. Сидят здоровенные дядьки, размахивают руками, выпивают, шумят. А увидели Виктора Васильевича и как-то сразу притихли. Потом подошли к Виктору, поговорили. И вдруг один из них приносит ему громадную бутыль – «Беловежская пуща», то ли настойка, то ли водка. Необычайно красиво упакованная бутылка. Он привёз. А я ему: «Поедешь в больницу – возьми эту бутылку, врачу отдай».

Столько лет мы прожили, а я каждый раз удивлялась… Удивлялась, как он всё умеет держать под контролем. Вот у меня вполне возможно такое: если расстроена, могу, придя домой, и выпить немножко (по крайней мере, раньше так было, сейчас уже позволить себе не могу – ноги болят). А ему, если я предложу и у него есть соответствующее настроение, достаточно рюмки крохотной – на 25 грамм, не больше.

За шестьдесят один год, что мы были вместе, видела Виктора пьяным всего два раза. В первый раз – когда он познакомился с моим отцом, который его «накачал» шампанским. Второй – уже в самом начале нулевых. Он встречался с каким-то высоким руководством на приеме – видимо, с представителями власти, бизнесменами обсуждал важные для клуба финансовые вопросы. Вернулся, и ему стало нехорошо. Видимо, попал в такую компанию, откуда его не отпускали и всё время подливали. Он приехал, лёг на диван в большой комнате и даже не сказал, а прошептал: «Мне так нехорошо, у меня всё кружится».

Поэтому он и контролировал себя всю жизнь – организм, видимо, с трудом переносил алкоголь. Даже в этом Виктор был удивительным человеком.

Я его хвалила не только за то, что он хороший тренер и хороший, как выяснилось, дипломат – судя по тому, как он сумел найти нового владельца для ЦСКА. Я ему всегда говорила: «Вот ты очень хороший тренер, но ты был бы и отличным лесничим». Для того, чтобы это понять, потребовалось построить дачу. Уговаривала я его много лет.

Во время перестройки была такая вакханалия, словно в мутной воде люди купались и решали свои меркантильные вопросы. Многие обращались – им давали дачи. В армии, в том числе, хотя армия уже разваливалась. Виктор никак не соглашался у кого-то просить.

А я собирала деньги – откладывала премиальные за Олимпиады, чемпионаты мира. У меня накопилась на сберкнижке большая сумма на дачу. Думала купить готовую – строить тогда невозможно было. И вот все накопленные деньги пропали. Из-за денежной реформы, повышения цен. Дача улетучилась! Как в фокусах Дэвида Копперфильда. У него железнодорожный вагон под покровом ткани поднимается в воздух, а потом иллюзионист сдергивает ткань – и нет вагона. Один воздух остался – пустота. Вот так же и с дачей дело обстояло – улетучилась.

Только потом, когда Виктору уже исполнилось семьдесят лет, наш приятель Саша Кондаранцев буквально заставил нас купить дачу.

А познакомились мы в Крыму. Саша был заместителем директора военного санатория во Фрунзенском, мы там отдыхали. Хороший санаторий, с одной стороны – Артек, а через гору – Фрунзенское. Это был санаторий для военнослужащих стран Варшавского договора – четыре высотные башни, замечательные условия проживания. Мы там долгие годы отдыхали – когда Виктор перешёл работать в ЦСКА.