Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

– Забавно! Особенно насчет «тренера Ивана Иваныча», который внезапно, перед выездом возникал в делегации. А к чему вас готовили на инструктаже?

– Ну, что вы! Все происходило очень серьезно. Нас, например, предупреждали: по одному в город не шастать, особо с иностранцами в полемику не вступать. Если я, допустим, куда-то отлучался – скажем, в магазин, должен был «Ивана Ивановича» известить.

– А между собой общаться это лишнее «ухо» не мешало?

– Да мы его присутствия не замечали. Нас же на привязи не держали. Но внутренне, конечно, ощущали ограничения, рамки, которые нельзя нарушать.

– Кстати, а как у вас со знанием иностранных языков дело обстояло?

– Сначала слабовато. Хотя я хорошо учился и в школе, и в институте. Немецкий на бытовом уровне был у меня вполне. Но с этим «вполне» – даже если бы я и хотел «вступить в полемику», вряд ли удалось бы. В дальнейшем, правда, я практиковался. В результате – свободнее и разговаривал, и понимал. Особенно после того, как мы проводили сборы в Берлине – там появилась искусственная дорожка, а у нас долго ее не было. По этой причине, готовясь к сезону, мы в ГДР оставались чуть ли не по месяцу.

– Никаких ЧП за рубежом не возникало? Ну, например, когда в Швецию впервые выехали?

– Нет, не было. А позже «Иван Ивановичи» даже не всегда в делегации присутствовали.

– Неужели стали больше доверять?

– Трудно сказать! Но не припомню, что когда, например, в 1963–1964 годах выезжали, нас кто-то из «конторы» сопровождал.

– Предполагаю, что и без них находили в делегации человека, которому нештатно поручали вас контролировать.

– Вероятно. В конце концов, в любой делегации назначался руководитель. Или его заместитель. Судя по тому, что один из них вдруг в одночасье сделал меня «невыездным», функции «Ивана Ивановича» в их должностные обязанности входили…

– Когда и как это случилось?

– В 1959-м, незадолго до выезда на чемпионаты Европы и мира, меня вдруг «отсекли». Я у Кудрявцева спрашиваю:

– В чем дело, меня даже не оформляют?

А он:

– Там какая-то заковырка.

Где я «прокололся», так и не понял. Причем официальные лица ничего даже объяснять не стали. Просто вместо меня в поездку взяли другого врача. Тогда по собственной инициативе решил все выяснить. Пошел на прием к тогдашнему председателю Спорткомитета СССР Романову. Но он с отговорками особо не мудрил. Нес какой-то примитив: вот, мол, есть мнение, чтобы не только ты в «коньках» работал, чтобы еще кто-то из врачей там сотрудничал… Напоследок даже такую фразу кинул: дескать, давай, работай в других видах спорта.

Итак, «отцепили». И прикрепили к стрелкам – должно быть, потому, что врач с ними за рубеж не выезжает: нет необходимости.

– И сколько же вы оставались невыездным?

– До 1962 года.

– Чем эти годы занимались?

– Сначала работал со сборной СССР по стрельбе. Был у них главный тренер – Андреев Илья Константинович. Так он «пробил» для меня поездку с командой в Венгрию. Тогда в социалистическую страну с оформлением было проще. Все равно хоть какая-то подвижка. Потом меня перевели к ватерполистам. На соревнования за рубежом они ездили без меня: врачи по определению есть в каждом бассейне. Сама сборная представляла собой плеяду «звезд»: Виталий Ушаков, известный в прошлом пловец, рекордсмен, Петр Мшвениерадзе, Владимир Семенов, Анатолий Карташов…

– Савелий Евсеевич! А тогда, в 1958-м, вы разве не находились в рядах КПСС?

– В том-то и дело, что еще не стал коммунистом. Меня тогда главврач Куприянова чуть ли не силком заставляла:

– Знаешь что! Вступай-ка ты в партию! Может, это тебе поможет?!

Все, кстати, кто меня знал, недоумевали, почему это я вдруг невыездным стал. Как писали в тогдашних характеристиках, в порочащих связях замечен не был, в контакт с иностранцами не вступал. Да и в партию, что самое интересное, меня без проблем приняли. Случилось это, кажется, в 1961-м. Получается, не посмотрели, выездной/невыездной я.

В том же году все прояснилось. Причем случайно. Дежурил я как-то в диспансере. На прием зашел прикрепленный к нам сотрудник протокольного отдела Спорткомитета Ломакин. Чтобы современному читателю было понятно, это, считай, тот же чекист, но под «крышей». Тогда об этом никто вслух не говорил, но все знали. Ну, пришел и пришел. Направили его ко мне. Мне его звание до «фонаря». А вот состояние встревожило – очень уж на воспаление легких похоже. Взялся я за лечение всерьез. А в процессе выяснилось, что человек очень даже симпатичный. Общались мы раз, другой, третий. А потом он вдруг спросил:

– А что ты тут делаешь? Почему не со «своими» конькобежцами?

– Да сам без понятия. Съездил в Швецию, Финляндию. А потом как отрубило!

Словом, рассказал всю историю. Он выслушал и говорит:

– Ну, ладно! Чем смогу, помогу. По крайней мере, выясню, в чем дело.

Я уж не знаю, в каких документах он копался, но отрыл интересную бумажку – объяснительную записку руководителя нашей делегации в Швеции. Звали его Дмитрий Григорьевич Кузнецов. В те годы завкафедрой гимнастики Государственного Центрального ордена Ленина института физкультуры (ныне – Российская госакадемия физической культуры. – Прим. Г.К. ). Так вот этот главный в делегации деятель про меня в записке черт-те что сочинил – например, что я чуть ли не валютными махинациями занимался. Тут надо пояснить, о какой «махинации» речь идет. Когда выезжали за границу, то получали суточные в валюте. Но по-разному. Если я, например, питался с ребятами, то получал 30 % суточных – где-то 5 долларов в день. А если ел самостоятельно, то получал все 100 %.

– Понятно, возникал соблазн самостоятельно устраиваться с едой, чтобы получать полноценные суточные…

– Да нет. При чем тут соблазн?! Все гораздо проще. Ребятам деваться было некуда. Им нужно было полноценно питаться. И получать свои 30 %. А тренерам-то, скажем, чего ходить в ресторан, когда можно взять кипятильник, пакетики суповые, консервы, кормить себя в номере и получать 100 %? А это уже 15 долларов за день.

– Да! Если знать, как тогда котировался невиданный доллар…

– Лучше припомнить, что я тогда копейки получал…

– То жизнь подсказывала.

– Да и было-то все честно, без урона и подтасовок. В самом начале Кудрявцев у меня спросил:

– Ты как питаться будешь, с ребятами?

Я говорю:

– Нет уж, лучше с вами…

Но я врач – должен контролировать их питание. Поэтому приходил в ресторан, где кушали ребята, составлял меню, но за столом с ними не оставался.

Вот Кузнецов в своем доносе, простите, отчете, все и перевернул. И понятно почему. Когда мы находились в Финляндии, он как-то зашел ко мне с просьбой: «Доктор, спирт есть?» Ни по имени, ни по отчеству, просто – доктор. Я и ответил: «Есть, но для работы». У меня, действительно, немного было. Но он в это «немного» не поверил. «Как же ты, – говорит, – выезжаешь за границу без запаса?»