Максим Воробьев - Аксиомы бега. Хроника рубежа тысячелетий

Тщетно поискав глазами друга с долгожданным велосипедом, я тронулся в обратный путь. Позже выяснилось, что он также тщетно искал меня на верхней дороге. Не знаю почему мы не смогли договориться, но я, хотя сильно устал, отмахав за день 20 км, был счастлив. Еще бы, своими глазами увидел олимпийский огонь!

Всю Олимпиаду я почти не отходил от телевизора, прерывая просмотры только ради сна, еды и тренировок. Герои Московской Олимпиады прочно заняли места на трибуне моих кумиров. Людмила Кондратьева, Александр Дитятин, Виктор Маркин, Вольдемар Цирпинский, Мирус Ифтер, Сергей Сухорученков, Владимир Сальников – вот далеко не полный перечень имен, оставшихся навсегда в истории спорта. Просмотр олимпийских трансляций заполнил все дни. Даже тренировался я урывками, но радостно и вдохновенно.

И еще раз я увидел огонь Московской Олимпиады, когда ехал на метро. С застекленной станции был хорошо виден стадион «Лужники», над которым гордо высилась огромная чаша с пылающим огнем. И этот образ навсегда сохранился в моей душе. В то лето я тренировался напряженно, почти каждый день. Впервые пробежал десять километров на время, но в основном делал упор на прыжки. Прыгать я любил, особенно в высоту. Чувство полета, пример олимпийского чемпиона и рекордсмена мира Валерия Брумеля, вернувшегося в спорт после страшной аварии, служили маяком, к которому надо стремиться, пробиваясь сквозь темноту усталости и лени. Но наступила осень, началась учеба в школе, и постепенно мой порыв почти угас. Нет, олимпийский огонь в душе горел все так же ярко, но как бы издалека, освещая уже другие цели.

– Да куда тебе!

– Ты что в самом деле нас обогнать хочешь? Да мы на гребле тренируемся по четыре раза в неделю. Кроссы бегаем, ноги качаем, а ты?

– Да он вообще не бегает! Легкую атлетику еще прошлой зимой бросил.

Ответить мне было нечего. В словах одноклассников была суровая, как брянский лес, правда жизни. Я действительно почти не тренировался. Нет, поприседал, поотжимался и попрыгал, пожалуй, дня три назад. А вот не бегал, наверное, с декабря. Все как-то не до этого было, да и зима, холодно и скользко. Разве что утром в школу, когда опаздывал – полтора километра, но это редко. Обычно и быстрым шагом успевал. А вообще-то я всю зиму занимался в шахматном клубе, два раза в неделю. Дебют, миттельшпиль и эндшпиль. Сицилианская защита, ферзевой и королевский гамбит – кое-каких успехов я достиг. Но шахматы мне сейчас точно не помогут, это было ясно. Вот оно, начало мая, и надо бежать тысячу метров. Оценку, между прочим, зарабатывать. В апреле все-таки несколько раз пробежался, и неделю назад на уроке физ-ры мы бегали ускорения 10 раз по 100 метров через 100 трусцы. Но все равно шансов обогнать тех, кто постоянно тренировался – никаких, и день стоит не по-майски хмурый, о весне напоминает только взбалмошный ветер, беспрерывно меняющий окраску неба. Да, позитива никакого, и вообще… даже и четверку получить сомнительно. Все эти мысли проскочили в моем разуме со скоростью тропического торнадо и так же стремительно унеслись прочь, оставив после себя хаос и неутешительный вывод о бессмысленности предстоящего испытания. Но, несмотря на здравый смысл, я, набычившись, стоял на старте с твердым намерением бежать изо всех сил и не уступать никому. Видя бесполезность убеждения, здравый смысл меня покинул. Просто потихонечку испарился из моей головы и прилег на еще пожухлую травку, отдохнуть и посмотреть, чем кончится дело. Он знал, что через две или, максимум, через две с половиной минуты я буду отчаянно к нему взывать, и тогда настанет его миг славы.

Но я ничего не хотел об этом слышать. Школьный стадиончик – 200 метров. Надо просто продержаться пять кругов. Я, конечно, знал, насколько это будет непросто, но покинутое место здравого смысла в моей голове заняло упрямство, которое твердило: «Давай, давай, покажи, на что способен! Вцепись в лидеров мертвой хваткой и держись!»

Физрук, Михаил Иваныч, решил запустить всех парней скопом, в один забег. Зная по опыту, что старшеклассники растянутся и у него будет время четко выкрикнуть каждый результат отдельно и членораздельно, а Вадик, вовремя принесший справку и таким образом уклонившийся от соревнования, успеет записать три-четыре циферки, обозначающие показанное время. Наши возможности физруку были известны, и поэтому из тринадцати человек, стоящих на старте, он обратился персонально ко мне:

– Воробьев! Не беги сразу сломя голову, побереги силы на последний круг! Готовы? На старт! Марш!

Щелкнул секундомер, и мы помчались. Да, именно это слово более всего подходит для первых секунд упоительного чувства, когда перед тобой лежит неизведанное, а усталости еще нет. Ветер пространства и приключений стучался в мою грудь, и я бежал. Между прочим, третьим. Андрюха и Серега оторвались сразу, и догонять их было бесполезно. Они всегда были здоровые, даже не как кони, а как буйволы. Всего три месяца назад – в феврале, мы соревновались, кто выше снежок кинет. Нашли стену девятиэтажки, где окон не было, и швыряли. Я только до шестого этажа докинул, а они на крышу забрасывали. Хотя снежки к бегу косвенное отношение имеют, но все же более близкое, чем шахматы. А всего их тут пятеро, кто в нашем классе греблей занимается. Есть еще один самбист, но он не в счет, всегда так себе бегал. Остальные в спортивные секции не ходили, правда, Игорек и без этого здорово бегал. Иногда даже меня обгонял. Главное, чтобы не сейчас… Вот уже два круга позади и ноги стали предательски уставать, а распахнутой ветру груди катастрофически не хватало воздуха. На одной прямой, которая должна была стать финишной, ветер дул прямо в лицо и пробиваться сквозь этот поток воздуха было ужасно трудно. Зато на противоположной стороне он толкал тебя в спину и можно было почти лететь. Вот я уже вхожу в долгожданный вираж, сейчас можно будет хоть немного передохнуть! И тут меня догнали. Из-за моего плеча выросла внушительная фигура, чуть замешкалась и стала удаляться от меня гигантскими шагами. Конечно, это был второй Андрюха, который Басюкин. Хотя по справедливости надо признать, что в нашем классе он много лет был первым. Как я про него забыл? Самый высокий, сильный и прыгучий. Только за последний год его смогли обогнать в беге те двое, что сейчас далеко впереди. Но все равно Басюкин был выше ростом, а плавает лучше всех, недаром в секцию ходит. Он тоже снежки кидал, до 9-го этажа добросил. Потом захотел и на крышу забросить, я как раз лепил крепкий комок, чтобы повыше кинуть, а то 6-й этаж несерьезно. В этот момент Басюкин изогнулся, размахнулся и швырнул свой снежок. Видимо, что-то он не рассчитал, потому что снежок вместо полета точно вверх, полетел куда-то в бок. Описав невероятную дугу, он врезался в окно на седьмом этаже, которое загудело и зазвенело. Этот звук послужил сигналом к поспешному бегству и окончанию соревнований по метанию снежков вверх. Тогда бы мы точно все пятерки по бегу получили, если бы нам время засекали. А сейчас Басюкин удалялся от меня семимильными шагами, и держаться за ним не было никакой возможности. Кто-то надсадно дышал мне в правое ухо, а кто-то топал за спиной. Скосив глаза, я увидел Леху, который явно собирался меня обогнать. Между тем сил у меня почти не осталось, горло просто горело от вдыхаемого с пулеметной частотой воздуха. Все правильно. Двое гребцов и пловец меня обогнали. Осталось еще двое. Сейчас они обгонят меня, а потом, наверное, и все остальные. Головой надо было думать! Из последних сил я воззвал к здравому смыслу, который продолжал лежать на травке, уставившись в весеннее небо и лениво покачивая ногой. Но он даже не повернул головы в мою сторону. Такого пренебрежения я стерпеть не мог. «Без тебя обойдусь!» – крикнул я здравому смыслу, разумеется, про себя, потому что говорить вслух к этому моменту я уже не мог, и, стиснув зубы, старался держаться за Лехой. Вот эта самая прямая, где ветер просто останавливал нас, бегущих к славе и оценкам. Предпоследняя! Дотерпеть до виража, а там всего круг останется. И тут, раздвинув тучи, посмотреть на нас, выглянуло солнце. Под его лучами все заиграло новыми красками, мир стал разноцветным, а мы, уже умирающие на бегу, вдруг ощутили прилив сил. Чудодейственной силы солнца хватило метров на тридцать – сорок. Этого расстояние позволило мне добраться до спасительной прямой, где ветер ощутимо толкал в спину, заставляя быстрее передвигать ноги. Я держался за Лехой, а он понемножечку убегал от меня. Последний круг я помню плохо. Главное, что меня больше никто не обогнал, и я пришел к финишу пятым.