Валерий Мирошников - За каждого человека НАДО БОРОТЬСЯ. Дзюдо и воспитанники НИКОЛАЯ ШВЕЙКИНА

Как Рим стоит на семи холмах, так Кыштым стоит на трёх озёрах. В 1960-м году, когда Коле Швейкину было 11 лет, учился он в четвёртом классе. Быт кыштымцев, хотя и значительно изменился со времён довоенных и дореволюционных, но включал в себя многие старинные элементы, которые нам уже трудно представить. Электрический утюг был в диковинку. Интернета не было, и все знания люди получали из книжек, которые брали в библиотеках или покупали в книжных магазинах. Книга была самым ценным подарком! Телевизоров не было. После школы, сделав уроки, дети читали или играли с друзьями на улице. Были захватывающие игры, в которые можно было играть целый день. Не только прятки и вышибалы, но и чижик, лапта, классики, казаки-разбойники, и вечная войнушка. Конечно, футбол и только появившийся тогда хоккей с шайбой. Воду в дом носили в вёдрах, и не только для питья, но и для хозяйства. Стирали тоже руками, стиральных машин ещё не было. Понятно, что воду старались экономить и для полоскания проще было бельё отнести на речку, чем принести нужное количество воды. Летом полоскали со специальных мостков, а зимой – в проруби. С прорубью-то и связана следующая история.

Зимой на озёрах ребятишки расчищали каток, отмечали палками ворота и рубились в хоккей. Неподалёку была расположена прорубь, в которой женщины полоскали белье. Вдруг посреди игры мальчишки услышали крики: «Спасите! Тону!»

– Пацаны пригляделись – бабка тонет, поскользнулась на краю-то! – пояснил Николай. – А что делать, не знают, топчутся на месте. Мне, наверно, легче было решиться, уже спасал брата. И моментально я на коньках к ней бросился…

«Моментально» сказать легко, а за пределами расчищенного поля по рыхлому снегу на коньках не очень-то разбежишься. Бабушка в намокшей телогрейке уже еле держалась на воде, безуспешно пытаясь ухватиться за скользкие края. Коля упёрся коньком и протянул женщине руку: «Держитесь!»

– Она грузная, самого чуть в прорубь не утянула, – вспоминает Швейкин. – Еле-еле справился. Она бельё собрала. Я ей помог бельё выжать и опять побежал играть в хоккей. Потом как-то прихожу домой, а там такое изобилие фруктов: апельсины, яблоки, виноград. Оказалось, приходил командир части поблагодарить за спасение матери. И потом ещё не раз заезжал или присылал с посыльным. Фрукты в те годы были редкостью, вот нам довелось полакомиться.

– Ты опять оказался в нужное время в нужном месте! – продолжала удивляться дочь.

А сын отметил:

– Медаль тебе всё-таки не дали. Как-то это несправедливо!

– Понимаешь, сынок, это в спорте борются за медали, а в жизни надо за человека бороться! Спас жизнь человека – вот она награда, и не надо ничего больше. Ты доволен – не оплошал, ты сумел.

И опять Швейкин сжался от боли в груди:

– Да что же это за напасть такая?! Надо мне отлежаться!

Но отлежаться не удалось, потому что приснился Швейкину законодатель спартанского государства Ликург, тот самый, кто создал особую систему воспитания. Мускулистый, с гордой осанкой и характерным греческим носом. Он прославился ещё и пренебрежением к земным благам – богатству, даже деньги в своём государстве сделал неудобными – не круглыми монетами, а большими железными прутьями, чтобы людям не хотелось их копить.

Ликург – легендарный законодатель Спарты (худ. Мерри-Жозеф Блондель, 1828)

– Не для чего копить! – подтвердил Ликург. – Главное богатство человека – это доблесть и слава. Уверен, что вы, Николай Григорьевич, со мной согласитесь. Ведь спартанское воспитание и спортивное – это, в общем-то, одно и то же.

– Так-то оно так, – отчасти согласился Швейкин. – И то, что спиртное спартанские воины не употребляли, мне импонирует. Я прививаю своим воспитанникам здоровый образ жизни, но не со всем в вашей системе ценностей, уважаемый Ликург, я согласен.

– И с чем же не согласны? – недобро прищурился лакедемонянин (Лакедемон – иное название Спарты).

Но Швейкина такой взгляд не останавливал, даже когда он решал вопросы с сочинским криминалитетом, поэтому он спокойно продолжил:

– В вашем государстве воспитание детей и вся общественная жизнь подчинены войне. Победить, конечно, важно, но не может жизнь вращаться вокруг войны. Зачем было запрещать спартанцам заниматься ремёслами и земледелием?

– Ну как же! – возразил Ликург. – У кого есть земля или мастерская, тот не готов в любой момент выступить в поход. Кто думает об урожае, тот не думает о славе. Кто продаёт свои изделия, тот не жаждет военной добычи.

– Вот! – подтвердил Николай Григорьевич. – Вы же из своего государства сделали форменный рэкет: устроить набег на соседей, ограбить, обложить данью!

– Все так делают! А мы это делаем лучше других!

– В ваше время, возможно, так можно было жить, но не сейчас. Я хочу, чтобы мои воспитанники помогали людям, чтобы были врачами, строителями, учёными, земледельцами.

– Пахать землю – удел рабов! – возмутился Ликург.

– Нет никаких рабов. Все люди равны и свободны распоряжаться своей жизнью и своим трудом! – твёрдо сказал Николай Григорьевич.

Наверно, в жизни спартанский законодатель был бы более хладнокровен, но во сне он поддался гневу и попытался ударить Швейкина. Тот перехватил его руку и какое-то время они пытались пересилить друг друга, но убедившись, что победа сегодня не достанется никому, отпустили захват.

– Странные вы какие-то! – махнул рукой Ликург, постепенно растворяясь в распадающемся сне.

– Сами вы странные! – крикнул ему вдогонку дзюдоист и проснулся от осторожного прикосновения жены:

– Коля, у тебя всё в порядке?

– Нормально!

– Ты с кем-то спорил и грозил.

– Спартанцам философию дзюдо объяснял.

– А-а!

– Спи! Завтра трудный день. Надо средства на ремонт школы изыскать. Думаю, кафе при школе открыть, чтобы были средства на мелкие расходы. Разрешит глава, как полагаешь?

– Разрешит.

Мама Августа Ильинична Кондакова, воспитатель детского сада.

Братья Швейкины:Виктор и Николай

Отец Швейкин Григорий Алексеевич.Слева – фронтовой снимок, справа – в геологоразведочной экспедиции