Татьяна Любецкая - Контрапункт

Если хочешь сохранить память о былом, не нужны эти экскурсии в молодость, ибо, когда ты возвращаешься, все уже другое».

…Они неизменно представляли себя участниками всех рассказанных дядей Володей историй.

«По манию Великого Петра столица возникла из бесплодных болот Ингерманландских…»

Они бродили по набережным, от Васильевского острова к Зимнему Дворцу.

«Не одни берега, но и все пространство, ныне занимаемое Петербургом, было усеяно лесом…»

Шли мимо портовой набережной, туда, к Академии художеств… Мимо сфинксов… Вдруг навстречу чудо – автомобиль, а чаще экипаж или конка – цок, цок по булыжнику.

В каждый приезд «таинственного» дяди они непременно посещали Русский музей, Петергоф, Царское Село и Павловский дворец, где давались знаменитые концерты под открытым небом. Все это воспитывало у братьев вкус к архитектуре, скульптуре, живописи, серьезной музыке.

Весной, гуляя по набережным Васильевского острова, любили смотреть на громадные красивые царские яхты – «Полярную звезду» и «Штандарт». Черные яхты с желтыми трубами. Иногда в эту часть Невы – от устья до Николаевского моста – заходили военные суда, часто стоял ледокол «Ермак» – один из первых больших ледоколов царской России. Входили сюда и подводные лодки и миноносцы, а также барка-музей с огромным чучелом кита. Короче, было на что посмотреть, и в погожие деньки тут собиралась уйма праздно гуляющей публики, которая фланировала вдоль набережных, стояла и висела на перилах. Белые платья, белые зонтики, белые шляпки – огромная белая пена кружев и оборок. Тут же важные господа и «неважные» кадетики гулять изволили. Словом, что называется, весь Петербургский свет, щедро позолоченный весенним солнышком.

В самый разгар гулянья иногда появлялись плоты, и плотовые при подходе к мостам, озорно поглядывая вверх, на «приличную» публику, брали рупоры и начинали весело перекликаться «по матушке». И тогда публика на удивление быстро редела…

Рассказывая о Петре I, дядя приводил мальчиков в Летний сад, в «Люстгартен с водяными куштанами», и чудились им развеселые шумные пиры с пушечного пальбою да преизрядной огненною потехою, со сладостным пением, трубами да «мусикиею».

Картины Петровских времен, как в сказке, возникали перед ними именно в этом саду. Нельзя сказать, что «таинственный» дядя был настоящим волшебником – они не верили ни в какую магию, – но это было немного и так.

«В те времена в городе еще не построили ни одного моста, – такие невероятные вещи рассказывал дядя Володя, – и гости царских увеселений приезжали в лодках и, привязав их к кольям на берегу, спешили в сад, в летнюю резиденцию Петра Великого…»

В ранние утренние часы они бродили по тенистым аллеям сада, дядя Володя рассказывал и рассказывал, а они тянули к нему свои любопытные мордочки, хотя в конце концов знали эти дядины уроки наизусть…

Совсем особое место в жизни братьев занимал Зоологический музей. Его посещение было таким важным событием, о котором вслух даже говорить не принято. Собираясь туда, мальчики лишь обменивались заговорщическими взглядами: уже скоро! В музее их ждал весь животный мир в чучелах, но больше всего их интересовали хищники: львы, тигры, барсы, акулы, рыба-меч, крокодилы и самая большая змея – анаконда. Их тянуло к хищникам некое смешанное чувство. С одной стороны, это было, бесспорно, восхищение – ведь хищники так красивы! С другой – отвращение к их кровожадности, к убийству. И еще их ужасно волновал такой момент: как же все эти животные – такие большие, сильные – все-таки попались и превратились в чучела? Мир вставал перед братьями удивительной, непостижимой загадкой. Они рано начали размышлять над смыслом жизни: для чего все это, если потом – все равно чучела? Неужели папа и мама тоже умрут?! И для них самих все рано или поздно кончится, а жизнь – небо, солнце, земля, Нева, Васильевский остров – все это останется без них?! И братьев вновь и вновь тянуло смотреть на всесильных некогда хищников, теперь же не более опасных, чем их тюбики с красками.

Все же вечером, когда во время купания кто-нибудь из них нарочно вопил: «Акулы!!!», оба мигом вылетали из ванны и бросались к матери.

Получается, о чем ни начнешь рассказывать – все занимало в их жизни особое место: живопись, поэзия, история, животный мир… Но дело в том, что обширный круг увлечений детства и сыграл, как видно, одну из решающих ролей в формировании их личностей, а в конечном счете – и личностей их учеников, обученных ими не только верным уколам и ударам, по также глубокому пониманию окружающего мира, искусства…

Итак, животный мир занимал в их жизни также особое место и, кстати сказать, обширнейшую площадь их квартиры и двора. У дома Аркадьевых всегда скитался нестройный, но многочисленный отряд кошек, и было такое впечатление, что дом заселен кошками и у некоторых из них живут люди.

А уж в квартире кого только не было! Клетки с птицами, которым разрешалось свободно летать по комнатам, аквариумы, террариумы с ужами, медянками и гадюками. Прямо в зелени цветов на подоконниках жили лягушки и ящерицы, на полу ютились белые японские мышки. И все это квакало, чирикало, мяукало и шипело…

И это было далеко не все. Всего не знали даже родители, ибо братья постоянно тащили в дом всякую страдающую, мерзнущую и голодающую живность.

Раз к Соне пришли подружки на чай. Они весело чаевничали, как вдруг из детской донесся какой-то странный звук, и через некоторое время в дверях гостиной показалась темная змея – полоз. Она бешено извивалась, но продвигалась мало, так как жутко скользила по паркету. Вот это-то скольжение и давало столь непонятный, жужжащий звук.

Раздался пронзительный вопль, и гостьи мигом взлетели на стол – зазвенели чашки, блюдца, вазочки с вареньем. На крик в дверях появились братья. В презрительном недоумении они оглядели прижавшихся друг к другу девчонок и, бережно ухватив змею за шею, молча вышли из комнаты.

Следствием этой любви братьев к животным (а возможно, и страсти к закаливанию) спустя много лет явится вот что. Однажды в морозную зимнюю ночь, разбуженный воплями своей кошки Мурки, Виталий Андреевич (ему тогда будет уже за шестьдесят) выскочит в одних трусах с рапирою «наголо» на улицу – спасать Мурку от кошачьей драки. И спасет, при этом сильно напугав на беду случившегося в ту пору прохожего…

Зная эту благоговейную любовь братьев к животным, может быть, и не воспримешь историю с индонезийской обезьянкой столь уж удивительной.

…Они с раннего детства мечтали побывать в южных странах, где самый богатый растительный и животный мир.

Виталий Андреевич реализовал свою мечту на Олимпийских играх в Австралии. Борис Андреевич – несколькими годами позже: с командой «Локомотив» он посетил «сказочную страну» Индонезию. И тут все его восторженные мечты были совершенно перекрыты увиденным: пышная, неистовая тропическая растительность, величавость океана, в океане акулы, в реке крокодилы…