Эдди Ирвайн - Зеленый на красном

Я был по-настоящему напуган. Я просто не мог ничего видеть — ни по бокам, ни спереди, ни сзади. Когда такое происходит, ты просто ведешь болид, надеясь, что едешь достаточно быстро, чтобы избежать кого-либо, кто едет позади тебя, но не настолько быстро, чтобы врезаться в того, кто едет впереди.

Гонки в мокрую погоду являются самой опасной частью Формулы 1. Самым ужасным местом трассы в Интерлагосе был конец длинной прямой. Деймон Хилл лидировал, и, если бы его развернуло посередине полотна, никто бы не смог разглядеть его. Мы бы все врезались друг в дружку, и это стало бы самой настоящей кровавой бойней.

Ты думаешь про себя: «Ну вот, настала пора что-то с этим сделать», но проблема состоит в том, что официальные лица сидят не там, где мы. Они высоки во всех смыслах этого слова. Они могут видеть болиды, и они делают вывод, что то же самое можем видеть и мы. Но если бы они проверили картинку с камеры, расположенной на болиде, то очень скоро бы они обеспокоились, насколько это на самом деле опасно. Ничего, по-видимому, не будет сделано до тех пор, пока не случится какая-то большая авария. В Бразилии это было сущим сумасшествием, и всем нам очень повезло, что с нами не случилось ничего страшного.

Из-за проблем в моторе я откатывался назад, но затем погода начала проясняться. Я по-настоящему боролся за то, чтобы остаться на трассе, мне казалось, что у болида сцепление с трассой отсутствовало напрочь. Я шел на один пит-стоп, потому что, если вдруг асфальт бы начал подсыхать, это дало бы нам отличный шанс, как можно дольше оставаться на трассе. В действительности же я заехал в боксы на три или четыре круга раньше, потому что нам показалось, что дождь будет продолжаться. Я одел еще один комплект дождевых покрышек, но вскоре после того, как вернулся на трассу, дождь прекратился и выглянуло солнце. Это означало, что мы потеряли еще 45–50 секунд на то, чтобы вернуться в боксы и одеть слики. Трасса подсыхала, но антикрылья на болиде были настроены на очень большую прижимную силу, рассчитанную на езду по, как нам казалось, мокрой трассе. Это означало, что посуху я был очень и очень медленен.

Я был так расстроен. Феррари выступало очень плохо, и мне было интересно, что по этому поводу думают люди. Я попытался прибавить газку, но как только это сделал, болид начал испытывать избыточную поворачиваемость, и я предпочел уходить с сухой траектории на мокрую, теряя на этом кучу времени. Меньше всего в этот уикенд мне нужна была еще одна экскурсия по траве прямо в ограждение безопасности. Это была одна из тех гонок, когда ты, вылетев, выглядишь полным идиотом. С дистанции сошло очень небольшое количество гонщиков, но я не мог себе позволить стать одним из них.

И только, когда трасса просохла практически по всей своей ширине, я смог по-настоящему ускориться; так, чтобы болид шел ровненько. Ближе к концу гонки я показал свои лучшие круги, но они были на секунду хуже оптимальной на тот момент скорости. Это было нереально, абсолютно нереально.

Деймон Хилл выиграл для Вильямса свою вторую гонку подряд. Я приехал на седьмом месте, чему был не очень-то рад. Команда же выглядела достаточно счастливой, поскольку Михаэль, проделав очень хорошую работу, смог финишировать на третьем месте. Конечно, очень сильно этому способствовал старт с первых рядов, но сам Михаэль был не очень-то весел. По ходу гонки он отстал от лидера на круг, и никто не смог вспомнить, когда в последний раз это с ним случалось, если вообще когда-либо было. Единственным для меня утешением служил мой лучший круг в гонке, который был всего на две десятых медленнее лучшего круга Михаэля.

Что ж, не менее приятно было и то, что на следующий день мы из Бразилии уезжать не спешили. Я взял шезлонг, разложил его перед бассейном, и стал раздумывать о том, что неправильного произошло за этот уикенд. Сказать по правде, я был слегка расстроен. Мельбурн снял с меня кучу прессинга, но теперь он возвращался обратно. В самом деле, я еще рассуждал о том, какой бы мне хотелось видеть над подиумом флаг. Я должен был быть таким счастливчиком.

Немногие знают о том, что при рождении меня чуть было не назвали Стирлинг Мосс Ирвайном. Мой отец, Эдмунд, был очень большим поклонником автоспорта. Я помню одну фотографию Стирлинга Мосса после того, как он выиграл гонку — кажется, это было в Северной Америке, на трассе Уоткин Глен или Моспорт — и рядышком, положив руку ему на плечо, стоял мой отец. Он совершенно серьезно намеревался назвать меня в честь своего кумира. Только представьте себе «Стирл Ирв». Спасибо, Боже, что мама вовремя остановила его!

Естественно, мы с отцом частенько вместе ездили на гонки. Регулярно бывали в Киркстоуне, местной трассе в двадцати минутах езды от нашего дома, а также «плавали на тот берег», чтобы добраться до шотландского Инглистона и Крофта в графстве Дюрхэм. Самым ярким событием было посещение Гран При Великобритании, и наши летние каникулы строились вокруг этого. Мы навещали наших двоюродных братьев, живших в Дюрхэме, а затем направлялись либо в Сильверстоун, либо в Брендс Хетч.

Мне больше нравилось ездить в Сильверстоун, потому что попасть на Брендс Хетч было куда труднее! Я никогда не платил за то, чтобы пройти на Гран При. Однажды пара полицейских застигла меня и моего двоюродного братца за тем, что мы раскапывали дыру под оградой трассы Брендс Хетч. Они сказали, чтобы мы шли куда подальше, но затем, когда они ушли с места происшествия раньше нас, мы приняли это, как разрешение продолжать наши действия!

Наша семья владела автомобильным гаражом, и папа мог покупать и продавать автомобили. Помню, однажды он пригнал Форд Капри, перекрасил его, а когда я его вычистил, машина стала, как новенькая. В самом деле, будто только что с конвейера. Она стоила 800 фунтов стерлингов, и мы поменяли ее на болид Crossle 32F. Для нас эта сделка была чертовски выгодной, потому что хозяин Crossle просил за него 1400 фунтов стерлингов, и эта цена для такой машины была вполне разумна. Так, в один прекрасный момент, взамен Форда Капри мы получили гоночный болид.

Предыдущий владелец Crossle провел на нем всего пару гонок. Прямо перед стартом своей второй гонки он установил новые тормозные колодки, и прошел первый поворот насквозь. В результате был поврежден радиатор, но почти ничего остального.

Я получил свои водительские права как только мне исполнилось семнадцать лет. Я поездил несколько раз на Crossle, но еще до того, как мне предоставился шанс испытать его в гонке, мы перешли на Crossle 50F. Эта машина, будучи новее 32F, и куда как лучше выглядевшая, на самом деле оказалась полнейшим дерьмом. На 50F я ездил медленнее, чем на 32F. Может, это и было выгодной сделкой, но, сказать по правде, не самым лучшим шагом по карьерной лестнице.