Эдди Ирвайн - Зеленый на красном

Мы заранее договорились, что если Михаэль будет идти быстрее меня, он свяжется с боксами, а затем мой инженер выйдет на связь со мной и просто скажет «Михаэль». Это будет сигналом пропустить его. Поскольку я боролся со своими проблемами, а Михаэль постепенно приближался ко мне, то было очевидно, что это должно произойти. Но я хотел пропустить его так, чтобы одновременно меня не прошел Алези.

Я выбрал прямую на противоположной стороне от боксов. В этом месте Алези едва ли будет ожидать подобного маневра. И даже если он и попытается проскочить вперед, дальше будет пара поворотов, где я смогу удержать его позади. Все сработала отлично, хотя своим маневром я поймал врасплох и самого Михаэля! Он вынырнул позади в самый последний момент, но, к счастью, все сработало отлично. Алези упустил свой шанс.

Я знал, что не смогу ехать в темпе Михаэля; я был слишком медленен. Вызвано ли это было недоворачиваемостью или он был просто быстрее меня, я не знаю. Интересно, что на утреннем уорм-апе (когда нарабатываются настройки на гонку) мы с ним были разделены сотыми долями секунды, что меня полностью устраивало.

Еще одной проблемой, беспокоившей меня в течение гонки, был износ тормозов. По своему опыту я знал, что имею склонность в течение гонки нагружать тормоза больше, чем в квалификации. Проведенный замер износа моих тормозов на Феррари показывал, что если все будет без изменений, мне будет трудно закончить гонку. Но это была теория, поскольку в течение тестов у меня не было возможности проехать на Феррари всю гоночную дистанцию целиком, и истинный масштаб проблемы мы не представляли. Мне оставалось лишь внимательно отслеживать поведение болида на трассе. Сказать по правде, даже если бы я гнал из всех сил, то все равно не смог бы догнать Михаэля. Моими соперниками были Алези и Бенеттон. Я пытался ехать в своем ритме и не делать ошибок. К несчастью, с Алези вы никогда не можете знать, что у него на уме.

Приближаясь к зоне торможения перед очень медленным поворотом (как раз там, где у меня были проблемы из-за недоворачиваемости) я бросил взгляд в зеркала заднего вида, и увидел, что Алези явно настроен пролезть по внутреннему радиусу, хотя, на мой взгляд, он был слишком далеко. Я предположил, что у него нет никаких шансов на успешный маневр, и не стал об этом беспокоиться.

Затем я взглянул снова, и он был тут как тут, направляясь в никуда. Фактически он потерял контроль над своей машиной еще до того, как ударил меня. Столкновение могло быть намного хуже; он мог спокойно вынести меня из гонки. В результате Бенеттон повредил часть моего заднего антикрыла, и на нескольких следующих кругах я немного снизил скорость, просто чтобы проверить, все ли в порядке.

Для Жана, вообще, подобные штучки весьма характерны. Кажется, что он проделывает их практически в каждой гонке. В первом повороте после старта предыдущего Гран При Бельгии он, блокируя тормоза, влез внутрь. Я был впереди него и, если бы я повернул — что с чистой совестью мог сделать — он бы въехал в бок моего Джордана, и, возможно, гонка была бы остановлена. И я знаю, кого бы в этом столкновении обвинили. В тот раз я освободил ему пространство, и потерял из-за этого несколько мест. Однако на этот раз он заплатил за свое нетерпение сполна.

Это было здорово, поскольку сход Алези снял с меня давление вплоть до самого финиша гонки. Я мог ехать с своем собственном ритме. Я даже мог ускориться, потому что все контролировал и ехал, не заботясь о том, чтобы вести защитные игры. Я стал идти быстрее на две-три десятых на круге, и, больше не заботился о позднем торможении, об удерживании позади себя Алези, и риске повышенного износа тормозов.

Остаток гонки прошел без каких-либо происшествий. После того, как по техническим причинам сошел Михаэль, я передвинулся на третье место, но не гнал во весь опор. Я думал: «Надо финишировать, надо финишировать». Я не мог поверить, что это случится.

Пройденная дистанция была самой большой, которую я когда-либо накатывал на новом болиде. В такие моменты ты многому учишься — например я узнал, что слишком много двигаюсь в кокпите. Сначала сиденье мне показалось довольно уютным, но по прошествии времени я запомнил, где мне необходима дополнительная поддержка. Я изучал поведение болида, и это должно было мне пригодиться в будущем.

В один момент мне в голову пришла забавная мысль, что если пилоты Вильяма врежутся друг в друга, то я смогу победить! Как Найджел Менселл, который, вопреки всем прогнозам, в 1989 году выиграл свою первую гонку за Феррари. Ситуация тогда была весьма схожа — новая Феррари испытывала массу проблем. Они поставили новую полуавтоматическую коробку передач, и Менселлу повезло, что на практике он смог проехать достаточное количество кругов без поломок. На уорм-апе его машина еле ползла. Я охотно верю в то, что Найджел заказал себе тогда билеты на ранний вылет домой. Он в самом деле не верил, что сможет финишировать в той гонке, не говоря уже о том, чтобы выиграть. Когда ему это удалось, Италия сошла с ума.

Я думал тогда: «Вот будет здорово, если то же самое случится со мной!» Но затем я вспомнил о Гран При Австралии конца 1995 года. Тогда я шел на спокойном третьем месте и рассчитывал покинуть Джордан на мажорной ноте, как вдруг сгорел мотор.

Это вернуло меня на землю. Каждый круг стал казаться все длиннее и длиннее. При виде клетчатого флага радости моей не было предела. А что творилось в боксах Феррари!

Я искренне радовался вместе со всеми — команда своей упорной работой определенно заслужила этот праздник. Но, сказать по правде, гораздо больше гордости у меня вызывало третье место в квалификации, позволившее мне в течение гонки избежать многих неприятностей. Финишировать третьим в подобной ситуации мог любой. В этом не было ничего особенного. Но, по крайней мере, я заслужил одну или две кружечки пива. Затем я должен был спешить на самолет, чтобы этой же ночью вернуться обратно в Европу. И мне так и не довелось встретиться с теми двумя девушками…

Шум, который я слышал после финиша на третьем месте в Австралии, не имел ничего общего с показанным результатом. В закрытом парке меня ждал Михаэль, и, кажется, он сказал «хорошая гонка, молодец». Мне трудно было расслышать точно, что именно он хотел сказать, потому что у меня в ушах все звенело.

Для снижения шума мотора многие гонщики, садясь в болид, затыкают уши специальными затычками, которые используются также в качестве наушников для радиосвязи с боксами. Увы, в течение гонки мои затычки из ушей выпали. Команда пыталась сказать, что, поскольку Жак Вильнев испытывает проблемы, мне нужно прибавить скорости, но этого я не слышал. В моих ушах постоянно что-то жужжало. Я понимал, что мой инженер пытается что-то мне сказать, но мне показалось, что у меня возникли какие-то проблемы, и я начал все больше и больше снижать скорость — и чем больше я отставал, тем больше мне говорили, чтобы я ускорялся!