Алексей Маслов - Танцующий феникс: тайны внутренних школ ушу

«Гунфу»

Предание ушу хранит немало историй, когда мастер не столько обучал последователя технике ушу, сколько каким-либо необычным образом приобщал его к самому «гунфу». Иногда учителя шли от самых обычных вещей, например, заставляли неофита годами вращать мельничный жернов, чтобы он привык использовать не силу рук, а «силу земли», которая через ноги и поясницу поднимается в руки, или носить доверху наполненные водой ведра через овраги из самого дальнего колодца, не пролив ни капли, тем самым овладевая искусством мягкого, незаметного передвижения. После такого обучения гунфу реализуется естественно и незаметно, а самим приемам ушу в этом случае можно уже обучить за считанные месяцев. Вместо того, чтобы начинать с утомительных технических экзерсисов, ученика ведут к истоку, «семени» любого возможного движения.

Гунфу может прийти и при готовке пищи, и при занятиях каллиграфией, и при тренировке в ушу. Нужно лишь «знать, что делаешь», т. е. обрести «семя движения», которое заключено в мире «доформенном», в пространстве вселенского хаоса, в Дао: «О, смутно-туманное, но в нем заключено семя» («Дао дэ цзин»). Обучаясь чему-то одному и поняв его корень, произрастающий из Дао, овладеть всем. Именно об этом говорит чань-буддийская поговорка: «Все вещи возвращаются к Одному, а Одно восходит к своему истоку — пустоте Дао». Мудрец-мастер не обязан «знать все», а должен обладать лишь таким состоянием сознания, которое приобщает его к Дао. «Умеет» на самом деле, конечно же, Дао; человек лишь воспроизводит его посылы в конкретных действиях.

Мастер может управляться с мечом не только рукой, но и ногой. Герои «Речных заводей»: Ван Чжилю наставляет Ли Цзюня

Известный мастер боевых искусств и ученый ХVI в. У Шу описывает забавную историю, демонстрирующую связь «обучения по аналогии» и гунфу. Эта история касается возникновения стиля «Эмэйского копья», характеризующегося крайне запутанными передвижениями. Два монаха пришли к известному учителю, про которого ходили слухи, что он обладает тайными методами боя с копьем, и стали упрашивать старика открыть им хотя бы часть секретов. Сначала мастер лишь рассмеялся, не ответив ничего, но после долгих уговоров согласился взять их в ученики. Но обучение оказалось неожиданным — учитель послал их в лес рубить дрова, чем они и занимались в течение двух лет, даже не приступая к тренировкам. А через два года учитель с улыбкой (это вообще характерная черта описания мастеров — улыбка, смех, показывающие игровой характер, символическую суть их обучения) сказал им: «Вы вдвоем упорно и настойчиво трудились и теперь уже можете идти дальше. Я владею 18 способами прямых уколов копья, 12 способами ударов руками, взаимного использования защиты и нападения (т. е. блокировки удара противника и одновременной контратаки — А. М.) — сокрушительным боевым искусством. Если, в течение долгого времени рубя дрова, вы научились управлять своими руками через сердце, то даже не зная способов движения руками и передвижений, вы уже содержите это в себе в скрытом виде». [254]. По сути, в этом и заключается смысл ушу — содержать в себе в скрытом виде (юй) знание не только о всевозможных приемах, но и о мировых трансформациях вообще.

Китайские народные легенды постоянно подчеркивают запредельность всякого мастерства, достигаемого в занятиях ушу. Оно даже может помочь одолеть нечистую силу. Так, в китайской легенде из старого сборника, посвященного демонологии, рассказывается о некоем Сун Дасяне — Суне Великом мудреце.

Как-то он расположился на ночь в заброшенном павильоне и с помощью приема «на удержание», победил напавшего на него призрака: к утру тот превратился в лисицу—оборотня. С тех пор никто не тревожил посетителей в том павильоне [421].

Интересно, что в западной демонологии призрака можно уничтожить только особыми способами — заклинаниями, заговоренным оружием, серебряными пулями, но никак не голыми руками. В Китае борьба с призраками велась теми же методами, заговорами и даосскими магическими приемами. Но и ушу ничем не отличалось от магического искусства.

Достижение гунфу отнюдь не заключается в напряженной, утомительно-изматывающей работе сознания. Современные наставники в монастыре Шаолиньсы учат заниматься ушу в состоянии «не—думания», или «вне мыслия» (у нянь). Канон тайцзицюань подчеркивает: «Чтобы овладеть чем-то, вы должны как можно меньше использовать свое сознание». [460]. Когда субъективное отражение мира уже не довлеет над человеком, «и Небо и человек — все пронизано единым ци», то «нет ни меня, ни другого — все сливается в круговорот единого Ци».

Не случайно многие стили включают в себя лишь два-три комплекса, и на их основе ученики постигают все многообразие оттенков ушу — сначала технических, а затем и духовных. В результате человек как бы перешагивает через ограниченность внешних форм, и, овладев внешним движением, начинает видеть его внутреннюю сущность, понимаемую как гунфу. Именно эту способность имел в виду учитель тайцзицюань Чэнь Синь, когда писал: «Изучающий ушу движется от того, что имеет форму, к тому, что не имеет и следа, постигая в этом Небесном искусстве (тяньгун) сокровенно—утонченное начало» [350].

Попытаемся вникнуть в рассуждения Сунь Лутана об истоке «знания вне знания»: «Простота ушу заключена в том, что формы кулачного искусства достигают простоты и непритязательности, но тем не менее не приходят в хаос. Начало и конец такого кулачного искусства, а также применение приемов, являются тем, над чем люди никогда не задумываются, но то, что знают… Изучение ушу позволяет человеку познавать вне размышлений и свершать, не обучаясь» [216].

Значит, для ушу существует знание, которое предшествует обучению, что никогда не приходит из внешнего мира, но изначально присутствует в душе человека.

В то же время лишь обучение у учителя позволяет выявить знание, суть которого — не-знание, точнее — то, что противоположно обыденному знанию. Обучение превращается не в изучение, но в некое воспоминание, возвращение к собственным духовным истокам.

В старых китайских текстах, посвященных ушу, философии, искусству, в качестве синонима слова «обучение» (цзяо) можно нередко встретить понятие «чуань». Оно переводится как «передача», но может также трактоваться и как «традиция». В нем присутствует смысл «преемствования—передачи», некоего извечного потока сохранения Учения. И здесь перед нами встает вопрос, пожалуй, самый важный для осознания сути ушу — что конкретно передается и принимается в традиции китайских боевых искусств?