Йефто Дедьер - BASE 66

Дивные ароматы распространялись главным образом из древесного питомника, красивого парка вокруг деревни. В конце 18-го века один ботаник начал привозить сюда растения из различных уголков мира, и теперь, больше 200 лет спустя, в этом парке их сотни.

Я вошёл в маленькое кафе у яхтенной пристани и увидел Мики и папу, сидящих в тени со стаканом белого вина. Как ни в чём не бывало я сел за стол рядом с ними и спросил, не пообедать ли нам вместе. Они не видели, как я вошел в кафе, и были так ошарашены, что сперва не могли вымолвить ни слова. Мы обнялись и взволнованно начали рассказывать друг другу о событиях нашей жизни за год, который не виделись.

Мики последние несколько лет жил в Соединенных Штатах. Он учился в Принстоне, чтобы стать врачом. Когда мы в последний раз видели друг друга, он был около шести футов ростом и очень худым, а теперь выглядел как первоклассный атлет. Он вырос где-то на дюйм, но здорово нарастил мускулы. Мики был в составе команды по гребле и тренировался дважды в день. Как будто подобных Шварцнеггеру мускулов было недостаточно, его тренер попросил наработать ещё 17 фунтов мышечной массы. Мики очень любит женщин и имеет у них большой успех. Он смотрит на них томным взглядом из-под круглых, как у Джона Леннона, очков, и это — все, что требуется. Попав на крючок, они не оставляют его в покое ни на мгновение. На время пребывания в Европе он собирался поближе познакомиться с европейскими женщинами.

После завтрака все мы растянулись на солнце, и я дал коже возможность малость поджариться, а то она была белой, как у привидения. Просто замечательно — лежать на спине под теплыми лучами солнца и ни о чём не думать, время от времени охлаждаясь в совершенно прозрачной воде.

Проведя в Трстено около недели, я получил письмо от матери.

Ещё не распечатав его, я подозревал, что там что-то очень важное, иначе мама не послала бы письмо из Швеции в Хорватию. Я был потрясен, когда открыл конверт и увидел содержание. Там было несколько вырезок из различных шведских ежедневных газет. Один заголовок гласил: «Карл Бениш, известный парашютист, нашёл смерть в норвежских горах!» Я пробежал глазами статью. «Квельспостен» писала: «Карл Бениш разбился вчера утром, прыгнув со Стаббен в горах Тролльвегген…» Я застыл на краю кровати с вырезкой в руке. Как такое могло случиться? Как мог убиться Отец BASE-прыжков? В газетных статьях я не надеялся найти ответ. Впечатление было таким, что журналисты не имели ни интереса, ни времени, чтобы разобраться в деле как следует.

Не меньше поразило меня то, что написала мама:

«Дорогой мой!

Как ты поживаешь в Париже? Посылаю тебе несколько вырезок о несчастном случае, который произошёл несколько дней назад в Норвегии. Я надеюсь, что ты не станешь прыгать с Тролльвеггена! Это слишком опасно!

Люблю тебя. Мама».

Она подозревала что-то? Неужели она предполагала, что я уже прыгал BASE и собираюсь ещё? Я решил, что скоро придётся сказать ей об этом; не было смысла больше хранить это в тайне.

Вскоре после возвращения из Хорватии меня неожиданно навестил отец. Он позвонил из аэропорта имени Шарля де Голля на севере от Парижа и спросил, не можем ли мы пообедать. Он был в двухдневной командировке и хотел увидеться со мной. Мы договорились встретиться в доме одного его очень хорошего друга Кая Зульцбергера на бульваре Монпарнас. По пути туда я понял, что по одной причине эта встреча очень кстати. Кай Зульцбергер живет только в нескольких шагах от башни Монпарнас, она прекрасно видна из окна его кухни, как я помнил с тех пор, когда мы были у него прежде. Когда я пришёл, папа и Кай сидели в гостиной, потягивая ирландское виски. Первым делом я написал своё имя в гостевой книге. Кай очень следит за этим. Он настаивает, чтобы так делал каждый, кто наносит ему визит.

Кай, семья которого владеет «Нью-Йорк Таймс», много лет был иностранным корреспондентом этой газеты. Он встречался со многими государственными деятелями мира; Тито, Эйзенхауэром, Mao Цзэдуном, Картером, Фордом, Ганди, Брежневым, де Голлем, Каддафи, и это только самые известные из них. Стены его прихожей сплошь покрыты фотографиями, подписанными, например, «Моему другу Каю от …»

Завтраки у Кая всегда фантастические, благодаря его боснийской домохозяйке.

После восхитительного завтрака и кофе с большим стаканом коньяка мне хотелось заснуть на кушетке, но нам с папой надо было уезжать, что мы и сделали, поблагодарив Кая за завтрак. Я предложил для улучшения пищеварения прогуляться по бульвару Монпарнас. Когда мы проходили рядом с башней, я беспечным тоном сказал папе, что прыгнул с неё. Он думал о чём-то своём и не услышал меня. Я повторил то же самое погромче. Он посмотрел на меня и улыбнулся, как будто я шучу. Я попросил, чтобы он остановился, повернул его голову к башне и громко и ясно сказал:

— Папа! Скотт, Бернар и я прыгнули с башни Монпарнас.

Он взглянул на меня с удивлением и сказал:

— Правда?! Ты действительно сделал это?

Я заверил его, что говорю правду, и тут он удивил меня. Он пожал мне руку, поздравил и сказал, что очень мной гордится, но не может понять, как я смог такое сделать.

— Я сам никогда бы этого не сумел, — признался он.

Я поведал папе, что состою в Клубе Идиотов, который, и я в том числе, собирается прыгать с антенны Хэрбю, а потом, возможно, и с Тролльвеггена. Он слушал, не перебивая. Мы решили, что будет лучше, если маме об этом скажу я сам.

После рассказа отцу о моих BASE-прыжках на душе стало так легко, как уже давно не бывало. Я почувствовал себя как корабль, который только что снялся с якоря и наконец-то устремился в родную стихию.

Первая наша с Бернаром и Скоттом встреча после коротких каникул была, конечно же, в здании Клуба Идиотов на авеню де Сакс. После очень длинного обсуждения Бернар и я решили прыгнуть с Тролльвеггена. Мы осознавали опасность такого решения, знали, что Карл Бениш погиб там, но всё же думали, что попытаться стоило. Когда мы покупали билеты, Скотт купил один от Парижа до Копенгагена, а другой — от Копенгагена до Нью-Йорка, то есть он собирался прыгать только с антенны Хэрбю, а после поехать в Штаты. Ведь у него уже было три прыжка с Тролльвеггена, и он не испытывал желания обманывать смерть еще раз. Бернар же и я после антенны Хэрбю намеревались пойти дальше.

Рюкзаки мы упаковывали тоже в квартире Скотта: нижнее белье, футболки, туалетные принадлежности, противомоскитный репеллент и парашюты. Когда мы уже собирались ехать на такси на вокзал, Скотт вдруг решил написать письмо своей бабушке, которая живёт в Соединенных Штатах. После этого нам в конце концов пришлось прыгать в поезд на ходу. По-моему, в компании Скотта я никогда никуда не успевал. Медлительным его не назовёшь, но по части того, как опаздывать, Скотт заткнёт за пояс любого.